Клуб «Симбирский глагол». Ведущий Клуба – Жан Миндубаев. Тема заседания: «Человек труда — и его антиподы».   «Диман-антитруд» и его товарищи. “Тунеядец-дармоед, мироед, живущий в праздности, чужим трудом, бездельник. Тунеяды – мелкие насекомые, которые гнездятся на животных или исподволь питаются их плотью: блохи, вошь, клоп и прочие...”

Словарь В.Даля.

Лето гостевал я у приятеля в деревне Юлянга. Между рыбалками и сбором грибов было интересно наблюдать, чем живут-дышат сегодняшние селяне. Картина для современного сельского быта вроде бы общая. Колхоза давно нет, многие нашли работу в соседнем городке Буинске. Есть в деревне и бригада плотников из трех человек, которая колесит по окрестностям и строит: кому баню, кому хлевушок, кому гараж. Кто-то завел полон двор скотины и ее обихаживает. В Юлянге вообще (приметил я) скота много. ? здесь не на пустом месте существует такое присловье: «Юлянга, Юлянга - нет скотины, нет деньга...» ? вкус к огородничеству не забыт – тут есть подворья, которые по гектару картошки сажают. Молодые тоже приспособились: одни уезжают по веснам в Сибирь, на «золото», то бишь работать на прииски; другие в недалекий райцентр ежедневно катаются на мотоциклах – в дорремстрое трудятся; третьи у местного фермера «камазят» - то есть водителями работают. Короче , без дела народ не сидит, по-разному хлеб свой в поте лица добывает. Но обнаружились в селе и здоровые молодые мужики, которые постоянно ошиваются то возле магазина, то с бреднем на пруду, то в бывших колхозных фермах что-то ковыряют... Поинтересовался у приятеля – что за люди? Чем заняты? -      А это наши «борзые» - оживился он. Видя мое недоумение, пояснил: -     Ну, лица без определенного рода занятий. БОРЗы - помнишь советскую аббревиатуру? То есть - «без определенного рода занятий». -     Безработные, что ли? Негде работать? -     Работу можно отыскать, было бы желание. Вон лесхоз вздымщиков приглашает, смолу собирать. ? пенсия досрочная, и льготы есть. Не идут. ? не пойдут. -     Почему? -     Да они к тунеядству привыкли! К халяве присосались. Стибрить, ухватить, продать. У стариков на шеях благоденствуют... Вишь, сидит-покуривает Димка-борзой... у родных деда с бабкой гробовые украл. ? ничего — живет! Далее следовали незатейливые эпизоды жизни «Димана-борзого» и его товарищей. ?х диапазон невелик: украли, приладились к кормушке, занимаются  мелким браконьерством — и так далее. Вот Диман Борзой. Парню двадцать семь лет, кончил электротехнический техникум, поработал «на столбах» год и сбежал. Пригрелся у бабушки с дедушкой. Сперва старики обрадовались — будет помощник по огороду, сено накосит, дрова поколет. Мало ли занятий на подворье? Но Диман утруждать себя не стал. А чего суетиться? Крыша над головой есть, три раза в день кормят, на бутылку тоже расщедрятся. ? постепенно привык любимый внучек поздно вставать, с приятелями по пивку пройтись, с бреднем пошариться на пруду. Старики его не обижали, то куртку внучку купят, то джинсы по моде. Казалось бы будь благодарен Димочка, помогай в меру сил родственникам. Так нет. Продали старики корову, а деньги — восемнадцать тысяч в чулане под мешком с крупой запрятали. Гробовые же! Как умудрился Диман тайник высчитать — теперь не известно. Но деньги вытащил — а замок с закладкой аккуратно на дверь навесил. Три месяца старики ходили, поглядывали — все в порядке, а потом глянули — тю-тю. А Диман с товарищами все эти три месяца в деревне «оттягивался». Таких, как Диман в Юлянге человек пять. Оказывается можно сегодня и не работая существовать. Один на шее у жены сидит, другой — одинокую вдову вычислит и к ней приселился. Третий, как Диман, бабку с дедом «окучивает». ?ногда этот народец кое- что делает. Соседям «подмогнет»... (картошку покопать, сено подвезти, дров наколоть, погребицу вырыть). Ну и подобрать то, что плохо лежит — тоже не дураки. ? такого народу по окрестным деревням совсем  немало. ?так, современные тунеядцы... Главная особенность их – стремление убежать от работы. Жить, себя не утруждая. Жить по принципу: работа не волк — в лес не убежит. Почему эти люди даже не помышляют потрудиться? Почему у них атрофировалась столь естественная для человека функция приобщенности (скажу так) к трудовой деятельности? На что эти люди живут? Как чувствуют себя при этом? Причины в разговорах называются разные. Один объясняет свое безделье так: «Я за пять тысяч карячиться должен?» То есть, его не устраивает оплата труда. Другой поддакивает: «Платили бы достойно – все работали бы. А так лучше пособие по безработке буду получать». Третий беспечно заявляет: «А чего мне надрываться? Родители умерли, квартиру в городе сдаю, жить можно». Четвертый вполне категоричен: «А много ли мне надо? Поесть да наготу прикрыть. А мир не без добрых людей...» Ну и так далее. Они живут на пенсии родителей, доходы своих бывших и существующих жен, на жалостливую помощь родственников. С их точки зрения, любая возможная для них работа - ниже их достоинства либо по характеру занятости, либо по оплате. Социологи утверждают, что из каждых десяти бездельников девять - мужчины. Конечно, поводы и основания для современного беззаботной жизни могут найтись самые разные. Тут однозначности нет. Но тунеядство, как явление, существовало во все времена, во всех странах, при любом политическом устройстве. Его исследовали весьма неординарные умы человечества – от европейца Томаса Мора до китайского философа Кан Ювея. Предлагались разные способы искоренения этого явления: от заключения в тюрьмы до ограничения жизненных возможностей. Кан Ювей, в частности, писал: «Лентяи и тунеядцы будут содержаться государством. Но их содержание будет минимальным – только для поддержания физической жизни». Советская власть, еще не забытая, поступала с ленивцами строго: выселяла из городов, лишала жилищ, держала в лагерях. Целых тридцать лет этим занималась – с 1961 по 1991 год. Казалось бы, искоренили! Ан нет: армия тунеядцев растет... В своих рассуждениях я ограничусь жизнью села. Как известно, российская деревня долго жила в строгих рамках нравственной определенности. Соблюдались вполне пуританские правила. Необходимость трудиться, зарабатывать на жизнь, приумножать хозяйство, нести копейку в дом считалось нормой. На мой взгляд, первые признаки разрушения этих устоев начались в колхозно-совхозные времена. Дело было не только в «трудоднях - палочках». Человек, вероятно, скудел в своих  трудовых помыслах, коли за него все, абсолютно все, решал кто-то «сверху»; в нем затухала генетическая потребность самому создавать и самому отвечать за содеянное. Селяне смотрели на свое бытие философски. Сломал трактор по пьянке – новый дадут. «Общественное стадо» в любой неурожайный год спасут. Лодырничай – все равно дальше фермы не сошлют. Поговорка «С утра не выпьешь – весь день пропал» родилась не на пустом месте; она знаменует явление и становление нового типа человека и работника, который убежден: старайся – не старайся – не разбогатеешь, с голоду умереть власти не дадут. Ну а свое, мизерно-необходимое: дрова, сено, комбикорм и казенную телогрейку и сам «скоммуниздишь»… Так и текли, причудливо переплетаясь, эти две струи, медленно и неотвратимо формируя новое русло бытия… Но настал час – и пошли рушиться устои. Капитализм вернулся в Русь. ? вот – на тебе, свобода! Можешь работать на своей земле. Можешь торговать. Можешь заводить сколько хочешь скотины. Можешь богатеть, наконец. Но приобщение к новой жизни происходит трудно. Однако вернусь в Юлянгу. Глава сельской администрации подчеркивает: -     В последние годы идет расслоение сельского народа. Одни изо всех сил стараются встать на ноги – другие, наплевав на все, бездельничают… Жизнь и бытие Юлянги – наглядное подтверждение этих слов. С тех пор, как прекратил свое существование колхоз, прошло немало лет. За это время появились сельские бомжи – такая категория. Повторюсь: летом возле прудов и речки отираются, зимой «кучкуются» в единственной на всех натопленной избе. «Великолепная семерка» местных тунеядцев живет беспечной и разгульной жизнью – то есть лодырничает, спивается и скандалит. «Вот мой-то, - рассказывает доярка Ронжина, - ни-чего-шеньки сделать не желает! Чуть проспался - ищет опохмелку. Протрезвел – за нож хватается. На Троицу меня по всем огородам гонял. У золовки пришлось скрываться…» Сельские женщины – в отличие от мужской части – крепки и терпеливы. Страдают не только от бездушья и пьянства своих мужичков. Что-то не ладится, как я понял, и по более деликатной линии. На эту мысль навела меня услышанная в Юлянге частушка. Звучала она так: Мужички в штанах дырявых Около пивной торчат. Нет в деревне парней бравых О-плодотворить девчат! Затем следовал женский хохот... А возле опустевшей и уже пришедшей в полный упадок избы сидит с приятелями поддатенький Гена Ронжин. Он тянет трепаную гармошку и поет: Ну, а ты, е… мать Баба нерожавая – Будешь жить и пропадать Словно гайка ржавая! Такое вот грустное кино. Как-то в Госдуме поднимался вопрос: а не вернуть ли карательные меры по отношению к тунеядцам («бездырям, лентяям, захребетникам, прихлебателям, трутням, паразитам, лодырям, дармоедам, нахлебникам, кровососам, альфонсам, жиголо» - какие еще есть синонимы)? Сажать за тунеядство или нет? Я не знаю. Можно ли принудительно привлечь тунеядцев к общественным (оплачиваемым) работам? Наверное, только по решению суда, да и то, если будет соответствующая законодательная база, и понятие «тунеядец» вновь прочно закрепится в Уголовном или хотя бы Административном Кодексе.   Жан Миндубаев P.S. Еще один забавный сюжет «в тему». Однажды премьер-министр Британии за тунеядство уволил с поста главного мышелова кабмина – кота Ларри. Кота взяли на службу из приюта, где он зарекомендовал себя отличным врагом мышей. Но резкий карьерный рост не пошел коту на пользу – он обленился. Как-то глава английского правительства застал Ларри спящим на стуле. А тут как раз бежит мышь! Премьер толкнул кота, но тот лишь приоткрыл один глаз и зевнул... ? еще: «Кто не хочет трудиться, тот и не ешь». (Апостол Павел) «Кто не кормится собственной работой, а заставляет других прокармливать себя, тот людоед». Восточная мудрость.