В начале ноября в областном Дворце книги открылась выставка фотографий, автором которых стала супружеская пара – Александр Солженицын и его первая жена Наталья Решетовская. Писателя, пережившего гражданскую и отечественную войны, лагеря и ссылку, диссидента и лауреата Нобелевской премии, в разные эпохи воспринимали по-разному. Его книги долгое время выпускались в самиздате, и о его жизни знают немногие. Выставку фотографий и личных вещей писателя в Ульяновск привез биограф Александра Солженицына, хранитель архива первой жены писателя, член Союза журналистов России Николай Ледовских. В программе «Один из нас» радио «2х2» он беседовал с Зулей Ахметовой о жизни с Натальей Решетовской, истории создания произведений, возвращении на родину и ссылках.

С первой частью беседы можно ознакомиться в группе радио «2х2».

«Запад не мог представлять, в каких условиях находились наши зэки»  

– Мы уже внесли ясность в биографию Александра Исаевича Солженицына. Как он женился, как он влюбился, как он дослужился, до каких чинов, кто были его друзья, кто были его враги, как он попал на зону, и долго ли он пробыл на тюремной баланде?

– Был период, когда ему немножко повезло.  

– Что вы имеете в виду?

– Это его пребывание в Марфинской шарашке. Когда закончилось следствие на Лубянке, из окон через решетки Лубянки он и увидел салют Победы 9 мая.  

– Страшная судьба.

– Да. Но первый его ГУЛаг был кирпичный завод в Подмосковье, в Новом Иерусалиме. Потом он строил дом. Если ехать из области по Ленинскому проспекту Москвы, там площадь Гагарина, и два полукруглых дома. Левый НКВДшники строили для себя. Это второй ГУлаг Александра Исаевича. Он там и паркетчиком, и плотником работал. И когда в этом доме поселился академик Алиханьян, и Солженицын приходил к нему в гости, он шутил – в твоей квартире, возможно, я паркет стелил. А Наталья Алексеевна поступила очень хорошо. Поступив в Ростовском университете в аспирантуру, всё сделала, чтобы перебраться в Москву  

– Она с ним не развелась? Все понимали, что если твой муж враг народа – разведись, заочно, ты же молодая женщина.

– Здесь другая история. Каждую неделю можно было получить свидание. Она все предприняла, чтобы перевестись в Московский университет, в аспирантуре училась у знаменитого профессора Кобзева. Когда она закончила аспирантуру, он ее очень хотел оставить при университете, лаборанткой. А каждый год засекречивания, и нужно было в спецчасть заполнять пресловутые анкеты. А у нее муж политзаключенный. На одном из свиданий она с ним договаривается: давай фиктивно разведемся, чтобы я хотя бы писала «бывший муж». Развелись фиктивно. В Москве это было ей проще, надо было обязательно, чтобы в газете было, что такая-то разводится с таким-то. Потом судебный процесс. Но это проще, раз муж заключённый, их не спрашивали. И не помогло. Ей пришлось из Москвы убраться. Два конкурса было, куда она подала заявление – в Рязани в 1949 году создавался Рязанский сельхозинститут, и в Нижнем Новгороде, тогда город Горький. Она прошла конкурс в университет города Горького. А в Рязани кто-то опередил ее, кому-то это место было отдано.  

– Якорь брошен в город Горький.

– И вот она готовится в гостинице. Через день её первая лекция, 1 сентября. И вдруг мама шлет телеграмму, что тот, рязанский, отказался от предложенного места, место свободно. Она к ректору, тот за голову хватается – послезавтра ваша лекция, все уже спланировано, все сверстано. И впервые в жизни то, что муж политзаключенный, что ей всегда мешало, тут помогло. Она преподносит ректору – а не смутит ли вас, что мой муж там-то и там-то. Ректор насторожился, звонит в спецчасть университета, там пошелестели бумагами, ответный звонок. Ректор долго что-то слушает, посмотрел с сожалением на Решетовскую: давайте ваше заявление.  

– Она так и была Решетовская, не была Солженицыной? Это после развода?

– Это особенности их женитьбы, они на четвертом курсе поженились, 27 апреля 1949 года. А еще пятый курс впереди, и тот жил с мамой, и она с мамой. У того отец при таинственных обстоятельствах за полгода до его рождения погиб на охоте, ранение и заражение крови. Несколько недель он пролежал в больнице и скончался. А у Натальи Алексеевны отец белый офицер, ушел с белой армией, и судьба его неизвестна. И чтобы не расстраивать своих мам, они так талантливо склеили странички в паспорте, где штамп о браке, что мамы сколько не листали эти паспорта, никто не заподозрил, что там где-то есть штамп. Поэтому Решетовская оставила фамилию, чтобы не сразу разгласить свой брак. И только когда летом они уехали в свадебное путешествие в Таруссу, оттуда открытками признались, что они муж и жена. И уже когда возвращались, родственники и студенческие друзья устроили им небольшую студенческую свадьбу.  

– Всё, что вы говорите, само по себе сюжет для небольшой, а может, напротив, большой романтической истории. Почему это не снимает телевидение, как вы считаете?

– Об этом ещё никто, кроме самого Солженицына и Решетовской не написал. Уж если у нас из самого Солженицына экранизирован только «Круг первый». Глеб Анатольевич отснял (Панфилов – прим. ред.), Евгений Миронов сыграл Солженицына. «Иван Денисович» экранизирован только на Западе.  

– А вы видели экранизацию Ивана Денисовича? Что скажете об этом?

– Правильно, что она не понравилась самому Солженицыну.  

– Это как «Доктор Живаго»?

– Да, там в чистейших белых одеждах зэки. Запад не мог представлять, в каких условиях находились наши зэки.  

– А что вы скажете о нашем «В круге первом», об этой экранизации?

– Здесь Солженицын пристально следил и принимал участие, он же закадровый текст там читает. Поэтому он одобрительно отнесся к экранизации романа, он очень благодарен Глебу Анатольевичу Панфилову, Евгению Миронову. Миронов даже дважды встречался с Солженицыным, задушевные беседы вели.  

– Многочасовые?

– Нет, Солженицын очень дорожил временем, чтобы все успеть. Он до последнего дня работал, и в тот вечер, когда скончался, за 15 минут до окончания суток, 3 августа 2008 года, разбирал свои архивы и что-то писал.    

Солнцу подобно  

– Николай Васильевич, а вам улыбнулось встретиться с Александром Исаевичем лично?

– Я его сопровождал по трем областям. И раз я еще фотограф вдобавок, то я запечатлел каждый шаг, причем по областям, которые непосредственно с его жизнью связаны. Это Ростовская, Рязанская и Владимирская.  

– Какое впечатление у вас сложилось от общения с этим человеком?

– Чтобы конкретно поговорить с ним, был такой момент, когда он, можно сказать, отверг всех журналистов. И только я и корреспондент «Московского железнодорожника» оказались с ним рядом, когда он входил в Рязанский кремль. И по кремлю устроил нам экскурсию. О лучшем гиде и мечтать невозможно. Здесь отдельными фразами мы проблемы затрагивали. Я даже сказал, что есть издательство в Италии «Матрёнин двор», по вашему знаменитому рассказу. Оно слабенькое и мало кому известное. А у нас такая задумка – мы возродили Матрёнин двор к вашему приезду, а мы это действительно сделали и ввели его в Матрёнин дом. Если хотим, сделаем такое же издательство здесь, в России. Может быть, нам все полномочия взять на издание ваших произведений, чтобы только мы издавали. Он ответил: «Ну что вы, что вы, что вы, ни в коем случае. Пусть мои произведения издают все, кто только сможет. Никакой монополии на этом ни в коем случае нельзя делать».  

– А почему, с чем это связано, как вы считаете? Такая широта души, нобелевский лауреат, король может себе это позволить? Или что-то еще?

– Думаю что это широта души. Ведь он так долго замалчивался и был запрещен. Он ведь даже условие поставил, когда Силаев его пригласил возвратиться в Россию, что и президент согласен. Он сказал: несколько поколений советских детей меня не знают. Поэтому сначала должны возвратиться те произведения, которые мною написаны, а потом за ними приеду и я.  

– Какие-то конкретные произведения имел в виду?

– Он попросил повторить те, которые когда-то были напечатаны в «Новом мире», это «Один день Ивана Денисовича», «Матрёнин двор», «Случай на станции Кречетовка», «Захар Калита».  

– Это все напоминает возвращение Максима Горького из Капри, возвращение Куприна на родину. И всем известна повесть Владимира Войновича Москва «2042», где он в образе Сим Симыча Карнавалова он вывел Солженицына. Что вы думаете по этому поводу? Читал ли роман Войновича сам Солженицын? И что он об этом думал?

– Комментариев я нигде не встречал, но Карнавалов на белом коне возвращался, помпезно. Солженицын очень по-доброму вернулся. Во-первых, самолетом он прилетел в Магадан, и первое что сделал, сойдя с трапа – встал на колени и поцеловал российскую землю. Потом его перевезли во Владивосток, там уже многотысячные митинги, выступления. Два вагона, которые Би-Би-Си оплачивали. Он проехал по всей стране, солнцу подобно, с востока на запад.  

– А почему именно Би-Би-Си проявили такую заинтересованность?

– А потому что наши не проявили. В Перми власти даже не знали, что он приехал. Он сразу устроился с сыном Ермолаем в гостиницу, операторы Би-Би-Си в другие номера, и начал самостоятельно ходить по городу, изучать. У него там три однополчанина.  

– А может быть, оно и к лучшему?.. Никакой помпезности.

– Власти Перми были не готовы. Он перед этим приезжал в Свердловск, и они были полностью уверены, что там он надолго остановится, а на день, на два позже к ним приедет. Власти не ожидали, что в Свердловске он только на 20 минут вышел на перрон, постоял, подышал свердловским воздухом и опять сел в вагон. Хотя когда они с Решетовской предприняли поездку в Сибирь в своё время, в Свердловске несколько дней пробыли. Сейчас все негативы Александра Исаевича, сделанные в то время, у меня. Там даже Ипатьевский дом, в котором расстреляна царская семья. Он его успел сфотографировать не разрушенный дом. Его разрушили при Ельцине.  

– Хватало ли у Солженицына времени на чужое творчество? Читал ли он других авторов? На каком языке, по-русски, по-английски, какими языками владел?

– Очень мало читал, старался успеть всё своё. Это был один из главных аргументов, когда писательская организация города Рязани исключала его из членов Союза писателей.  

– В каком году?

– Если не ошибаюсь, в 1964-65-м.    

Солженицын писал свои произведения в келье и у Матрёны  

– Давайте расставим все точки над i. Александр Исаевич влюбился в прекрасную девушку Наташу, женился на ней, воевал. Был друг, с которым он состоял в переписке. Все это дело выгорело не самым лучшим образом, он сидел. Когда закончилась его карьера сидельца, так сказать? Когда он вышел на свободу? По амнистии в 1953?

– Нет, когда закончился его последний срок.  

– А сколько ему дали?

– Восемь лет.  

– За измену родине?

– За антисоветскую пропаганду. 70-ая статья несколько подпунктов имела. Тогда она была 58-ой, пункт №10 – антисоветская пропаганда, №11 – создание антисоветской организации. Поэтому он по 58.10 и 58.11.  

– А 11 лет без права переписки – это по какой статье?

– Нет, без права переписки могли к трем годам добавить. Без права переписки – это значит расстрел. А количество лет это так, отмазка.  

– Понятно.

– Есть такой шутливый момент. Одна из подруг Решетовской как-то звонит ей: Наташа, у меня изменился номер телефона, запиши, пожалуйста, начало то же, а дальше 58-10. Она говорит: я записывать не буду, Саня сидел по 58.10.  

– А вышел он в каком году? Когда закончились 8 лет?

– Когда 8 лет закончились, свободы не наступило. Его отправили в бессрочную казахстанскую ссылку в Джамбул, такие были условия. Бессрочная ссылка – это значит политически ненадежный, нельзя в центральную Россию. В казахстанской пустыне есть поселок Коктерек Джамбульской области.  

– А где появился «Один день Ивана Денисовича»?

– Это уже в Рязани. Но в 1953 году, когда умер Сталин, политическая ситуация в стране изменилась, это прекратило его бессрочную ссылку. Но в большие города по советским законам тогда тоже нельзя было, для всех сидевших за сто первый километр. Поэтому он списался с Решетовской. Она, потеряв надежду его дождаться из бессрочной ссылки, была в гражданском браке со своим коллегой, тоже заведующим кафедрой химии, но медицинского института, Сомов. У него умерла жена, и остались школьного возраста два мальчика. И она решила заменить им мать, раз потеряла возможность иметь своих детей. Они с Солженицыным на четвертом курсе поженились, первый ребенок, он заставил сделать аборт, боком вышло.  

– Но потом были еще 70-е, он уехал из страны. Почему?

– Он не сам уехал, его выслали. 13 февраля явились с Лубянки, в наручниках увезли, ночь он переночевал в Лефортовской тюрьме. Утром в наручниках в аэропорт Шереметьево. Перед трапом самолета сняли наручники, переодели в цивильную одежду, в самолет, и с сопровождением во Франкфурт. Там его встретил Генрих Белль.  

– В каком году это было?

– В 1974.  

– Тогда очень многие приписывали Довлатову: «Боже мой, какое счастье! И я хотел бы, и я мечтал бы так же, как и он». Тем не менее это случилось. Солженицын на тот момент он был женат уже вторым браком?

– Да. Очень трудный развод был с Решетовской. Пока Александр Исаевич был никому не известен и творил тайно, часто уезжая в «укрывища», как он их называл. Несколько зим он писал «Архипелаг ГУЛаг» в Эстонии. Это коробило Наталью Алексеевну, потому что она на 2-3 месяца теряла мужа, ей было скучно без него, тоскливо.

В 18-ти километрах от Рязани есть курортное местечко Солотча, там он открыто написал рассказ «Для пользы дела», поселившись в гостинице «Загородная», а это кельи  Солотченского монастыря. Ему мешало коридорное радио, он боролся с ним, но оно нужно было другим жильцам. А неподалеку был отдельно стоящий домик, и на выставке он представлен (фотовыставка открылась в областном дворце книги 4 ноября, – прим. ред.). Он на крыльце этого домика стоит. Но дом был занят, и Светлана Александровна Орлова, директор гостиницы, пообещала – как освободится, я вам его предоставлю. Солженицын поселился в этом домике и написал рассказ «Для пользы дела». Впервые легально отправил через солотчинскую почту в «Новый мир» Твардовского, единственный выходной себе устроил, покатался на лодке. И на лодке его на цветную камеру сфотографировала Наталья Алексеевна. Это выставка двух авторов, где он в кадре – она сняла, где она в кадре – он её. Есть кадр, где они вдвоем на фоне мартовских сосулек. Это она походила по соседней к Солотче деревне и нашла одинокую крестьянку Агафью Ивановну Фаломкину. Договорилась с ней, приходит к Солженицыну: я тебе нашла вторую Матрёну. Ему понравилась обстановка – отдельный вход, огород выходит прямо в лес. Он две зимы работал у Агафьи, заканчивая «Архипелаг ГУЛаг». Как только голова начинает болеть – он на лыжах, и через заднюю калитку, лыжные пробежки по сосновому бору.    

«Идут часы – Сани нет дома»  

– То есть Солженицын не тратил себя на всех. Он прекрасно знал, кто он есть.

– Вложенная цель была – завершить то, что задумано. А у Натальи Алексеевны в мемуарах: «Он работал как заведенная машина». И какой жесткий график он устроил, когда перебрался к ней в Рязань. Он всего год во Владимирской области преподавал, в Мезиновской средней школе, которая сейчас имени Солженицына, и бюст стоит перед входом. И Матрёнин дом перенесли прямо в школьный двор. И музей сделали мы там. Сам он ни к кому в гости, и к себе никаких гостей. Коллеги Решетовской по институту: «Он украл у нас вас». Два раза в месяц можно было сходить в кино. Если на каком-то мероприятии фильм показали в качестве культурной программы, план выполнен. Раз в два месяца концерт или спектакль в театре.  

– Но это диктатура. Значит ли это, что Солженицын в семье был домашний диктатор?

– Тем не менее, это устроило Решетовскую. Она растворилась в его творчестве. Пока он работал в школе и еще не был никому известен, еще не был напечатан «Иван Денисович», Решетовская получала доцентскую зарплату 320 рублей. А он устроился в школу на минимальное количество часов, 60 рублей в месяц получал, чтобы освободить для творчества как можно больше времени. Но когда «Иван Денисович» был напечатан, его тут же приняли, минуя местную организацию, сразу в Союз писателей России, он стал знаменит на весь мир. И тогда он уже мог не работать, он распрощался со школой, Решетовская распрощалась с институтом, чтобы раствориться в его творчестве, как Софья Андреевна Толстая. Он пишет, она печатает.  

– Там своя трагедия, здесь своя трагедия.

– Если примитивно представить ситуацию, когда стали вешаться к знаменитости молодые на шею, то ему захотелось сразу и детей, и молодой жены. Решетовской за 50. Когда он признался ей, что у одной из них замаячил ребенок на горизонте, она пришла в ужас. Жизнь перечеркнута. Три суда не могли развести их. Если местный суд разводит, она подает выше, та отменяет развод. И когда вторым беременна Светлова, Наталья Дмитриевна, то он перед Решетовской он встал на колени – не ради двоих, ради троих пожертвуй. Она без всяких судов дает ему свободу через ЗАГС, приезжает на дачу Борзовка, выкапывают небольшую могилку, и хоронит завернутую в целлофан фотографию, любимый портрет Солженицына. И цветами и листьями выкладывает на этой могилке дату развода. Потом едет на дачу Ростроповича, где они в это время прятались от органов госбезопасности, и выпивает 35 таблеток медиана. Холодной водой запила, они сразу растворились. Ночь, она спит в соседней комнате, а он сидит в передней за столом, работает. И нечаянно толкнул книгу, она плашмя упала, и так громко об пол. А тот и другая были очень неравнодушны к любому шуму. Когда Солженицын приходил домой, он даже часы останавливал – тиканье ему мешало. Решетовская мне об этом рассказывала: «Стоят часы – Саня дома. Идут часы – Сани нет дома». Я неосторожно пошутил: «У вас они всегда идут». Она: «Жестоко шутите».

И вот книжка упала, и она не реагирует. Он заходит – она чуть теплая. Трое суток в коме, откачали. Врач через дорогу жил. И своё спасение она расценила так, что не полностью выполнила миссию на этой земле. И стала писать мемуары. Первые показывала ему, он говорил: «Цены твоим записи мне будет, пиши, Наташа». Он изначально ее благословил, а потом возмущался: «Надо же, какая ты писучая, ни одна жена писателя столько не написала, как эта, уже пять книг вышло». Да, еще я от себя добавил три, ждут своего издателя.  

– И последние вопросы сегодняшней встречи. Вы общались с Солженицыным и наверняка спрашивали у него: как жить в России, и нужен ли гуманизм в 21 веке? Эти два вопроса чаще всего отправляют наши слушатели.

– Я думаю, Солженицын давно, ещё до высылки, всем ответил своей статьей «Жить не по лжи». Так надо жить в России. Когда он ехал по России, он очень оригинально встречи всегда проводил. Он сначала выслушивает всех желающих, допускал к микрофону, а сам сидел и записывал. И пока все не пройдут, подытоживал и делал свое резюме. Когда в Ростовском университете была встреча со студентами и преподавателями, ректор пошутил, что впервые присутствует на собрании, где в качестве секретаря Нобелевский лауреат.  

– А нужен ли гуманизм в России?

– Гуманизм во все века нужен.    



Фото областного дворца книги, http://zavladimir.ru/