Много раз Ульяновску пытались присвоить статус какой-нибудь столицы. В последние годы регион действительно стал центром развития IT, компании с мировым именем. Однако, современность требует новых подходов и решений. О том, насколько важна кооперация как для крупных компаний, так и для фрилансеров, а также о том, какую роль в «айти-движухе» может сыграть государство, мы поговорили с одним из основателей «Хаб-кафе» Юрием Бушмелевым.  

– Юрий, для лучшего понимания того, как родилась идея «Хаб-кафе», расскажите о том, как вы пришли в сферу IT?

– Я не владелец какой-то большой компании, трудоустроитель десятков людей. К IT имею отношение как участник «движухи». Началось всё с того, что в седьмом классе я обнаружил в школе кабинет информатики, где проходил факультатив. Народ там играл в игрушки и писал программы на «бэйсике». Я заинтересовался.

Потом родители купили мне свой компьютер «Дельта-С». Из средств разработки на нем были только встроенный «бейсик» и «ассемблер». С тех пор я знаю бейсик и ассемблер.  

– Стало интересно развиваться в этом направлении и дальше?

– Меня всё это привлекало. Дальше можно было идти только в политех. И пошёл бы я на ЭВМ, если бы моя двоюродная сестра до этого не поступила на «информационные системы в экономике». Предполагалось, что оттуда выпускаются программисты со знанием экономики. Перспективная затея.

За время учёбы у нас дважды поменялась программа, и выпустился я экономистом со специализацией «Бухгалтерский учёт». Это несколько портит жизнь, так как если официально куда-то устраиваешься, от тебя ожидают, что ты инженер, а в дипломе написано – «экономист». Но до сих пор это удавалось как-то обойти.  

– Кем пришлось поработать до создания хаб-кафе?

– Стал я системным администратором, устроился на кафедру, параллельно работал в интернет-провайдере. В то же время втянулся в эту самую «айти-движуху». Админы тогда имели традицию собираться под часами на улице Гончарова, тусить, обмениваться опытом.

Затем я уволился оттуда, попытался поработать в одной известной компании программистом, после чего ушёл в свое дело: занимался обслуживанием малого бизнеса. Потом устроился администратором баз данных в Echo.

С точки зрения работы в нашем городе всё было хорошо, а с точки зрения досуга – тяжко. Мы привозили сюда людей из крупных городов и даже из других стран, и отвести их было некуда. Поэтому я и решил сделать «третье место» для айтишников. Так и родилась идея «Хаб-кафе» со встроенным коворкингом, эвент-спейсом и, собственно, кафе, без которого всё это дело не взлетит.  

– Какова изначальная концепция хаб-кафе? Для кого и для чего оно создавалось?

– Изначально было интересно создать коворкинг, сделать место для «айти-тусовки», привлечь сюда новых людей для синергии с творческой молодёжью. Я считаю, что самые интересные вещи рождаются на стыке IT и творчества.

К тому моменту уже появился «Квартал», объединивший усилия государства и активной молодёжи. Это очень крутой проект, уровнем выше Ульяновска.  

– Довольно рисковый проект. С какими трудностями столкнулись в первую очередь?

– Мы открылись на спаде «айти-движухи» в городе. Номинально прошли «Стачка» и «Улкэмп», но с 2013 на 2014 год из игры выключились все. «Движуха» стала более мелкой, а мы рассчитывали на более крупную.

С коворкингом тоже не всё радужно оказалось. У всех компаний есть свои офисы, в которых удобно и приятно. Они поняли, что нужно вкладываться во внутреннюю экосистему. Фрилансеров выловить тоже сходу не удалось.

Всё, что здесь было на момент открытия – это наши с Александром Яшиным средства. Мы взяли кредит,  у нас не было инвесторов. В результате в коворкинге у нас была голая плитка, икеевские столы и самые обычные чёрные стулья, что не прибавляло привлекательности.

Постепенно мы обжились, хотя периодически возникал вопрос: нужен ли нам коворкинг? Экономические расчёты показывали, что денег на нем не заработать.  

– Как работает коворкинг и на кого он ориентирован?

– У нас какое-то время сидел Hexlet, осели iOS-разработчики, периодически заходит девушка, занимающаяся веб-коммерцией, работает девушка-переводчик. Вопрос в том, готовы ли люди платить деньги за то, чтобы сидеть здесь, или же лучше снимать на троих квартиру и работать там над конкретным проектом. Безусловно, квартира дешевле, но если, например, «айосникам» потребуется много работать с зарубежными партнёрами, они могут дойти до соседнего стола к девушке-переводчику и сказать: «Нам нужен человек, который будет общаться с заказчиками». Или же девушка, которая занимается интернет-магазинами, решит, что ей нужно мобильное приложение.

Это то, чего нет в обычной жизни. Это можно набрать знакомствами, но ты никогда не будешь знать, что по соседству живёт фрилансер, который делает то, что тебе сейчас остро необходимо.  

– Почему подобные проекты тяжело развивать в регионах? Есть ли примеры успешных коворкингов в периферии?

– Эта штука реально неприбыльная. Чтобы поднять коворкинг на уровень доходности, нужно больше людей, больше помещений. Это очень затратно.

Есть, например, екатеринбургский коворкинг «Соль», и у них всё хорошо. Они по регионам самый серьёзный коворкинг. На мой взгляд, это объясняется тем, что туда очень хорошо вложились владельцы, и это их собственная недвижимость. У нас аренда съедает всё. При этом, чтобы сюда шли люди, чтобы ты мог выловить фрилансера из квартиры, это должна быть площадка в деловом центре, с транспортной доступностью и парковкой. С этой точки зрения мы сидим в правильном месте. Но когда ты объединяешь эти три фактора, получается, что недвижимость стоит очень дорого. Ты не можешь уехать на фабрику на окраине, взять там 1000 квадратных метров и сделать там коворкинг, потому что ты будешь сидеть там один.  

– Государство могло бы помочь?

– Теоретически, могло бы помочь государство, если бы предоставило муниципальную недвижимость в аренду. Но это должна быть очень особенная недвижимость: нежилая, с отдельным входом. Если ночью мы вдруг решим провести здесь трансляцию эпловской презентации с последующей развлекательной программой, то люди, живущие над нами, не обязательно разделят нашу радость по этому поводу.  

– У вас были надежды на государственную помощь?

– Мы в самом начале затянули открытие, так как надеялись, что получится взять какую-то муниципальную недвижимость. Мы занимались исследованием рынка, беседовали с заместителями губернатора, с губернатором и министром культуры. В итоге мы нашли интересное для нас помещение, но, поскольку оно муниципальное, мы должны пройти торги, на которых мы абсолютно неконкурентоспособны.  

– Каким вы видите выход из сложившейся ситуации? Как продолжите развивать данное направление?

– В идеале найти инвестора, но это будет меценатство чистой воды. Человек вложит сюда деньги без надежды, что это как-то окупится, полагаясь исключительно на понимание того, насколько это важная вещь для города. Пока этого понимания нет, объяснить, в чём ценность этого места нереально. Здесь собираются какие-то странные люди, проводят здесь время. Они не строят и не продают, не создают что-то, что можно потрогать. У нас нет ощутимых и понятных показателей. Нельзя сказать, что в результате нашей деятельности люди стали культурнее на 46 процентов.

Те, кто организуют мероприятия и создают атмосферу в городе, делают жизнь интересной, насыщенной событиями, зачастую ничего не получают за свою работу. Получается, что многих людей в городе удерживают те, кто не получают за свой труд денег. Есть люди, которые могут поддерживать атмосферу и давать возможность другим зарабатывать деньги – это предприниматели следующего поколения  

– Как вы считаете, почему господдержка не содействует развитию такого предпринимательства?

– Власть действует в другой системе координат: на них сверху падает бюджет, который нужно обязательно освоить. И чем лучше ты его освоишь, тем больше шансов, что в следующем году дадут ещё денег.

По большей части меры поддержки исходят как раз из этого: взяли деньги - отдали деньги. Есть, что сказать наверх. Наша цель как гражданского общества - направлять эти потоки в нужное русло.    

– Но ведь меры поддержки появились: налоговые льготы для IT-компаний, возможность получить компенсацию на первый ипотечный взнос для сотрудников.

– Сейчас в сфере IT всё очень неплохо. Вопрос в том, сможем ли мы удержать это «неплохо» и сделать «хорошо» или «отлично», или же аккуратно всё сольём и вернёмся к тому времени, когда компании в городе были, но о них никто не знал. Когда-то было странно говорить, что ты работаешь в какой-то ульяновской конторе. Сейчас про ульяновские компании знают, как знают и то, что Ульяновск – это город, где IT развивается, город, откуда вышел, например, Ecwid.

Я, например, благодарен Светлане Опёнышевой за то, что она везде ездит и рассказывает об IT в Ульяновске. Я не благодарен ей за многое другое, но до неё этим вопросом реально никто всерьез не занимался. Власть вообще не знала, что у них есть такой ресурс. Благодаря этому пиару мы смогли расти наружу.  

– Существуют опасения, что создание анонсированного недавно технопарка привлечёт в регион крупные компании, которые подомнут под себя более мелкие и переманят к себе все кадры. Ведь особые экономические зоны смогли привлечь крупных инвесторов.

– Привлечение материального производства – это плюс для региона. Если даже они ничего не построили и сели в готовое помещение, они дают работу куче людей, обучают их.

С софтверной разработкой дела обстоят с точностью до наоборот. Возможно, кто-то боится, что крупные компании придут и «пропылесосят рынок», например, предложив московские зарплаты. Кто-то из местных компаний сможет конкурентно увеличить зарплату, кто-то удержит атмосферой, кто-то умрёт. Такая опасность, конечно, есть и нужно об этом помнить.

Но, учитывая, что зарплаты в наших компаниях приближаются к московским, и учитывая непростую экономическую ситуацию в стране, не стоит ожидать, что кто-то рванёт в регионы. Никто из акционеров крупных компаний на это не пойдёт.

К тому же, у нас есть компании, в которых работа не менее интересна, чем в московских. Не обязательно ехать туда, чтобы вырасти профессионально.  

– Есть ли положительные стороны в приходе в регион крупных IT-компаний?

– Из этого можно вынести плюсы. Допустим, что в регионе нет кадров, но сюда пришла большая компания и открыла здесь что-то. Они наберут кадры, тех, кто находился в подвешенном состоянии, кто-то перейдёт. Но рынок устаканится, и кадров снова не будет хватать.

Единственная возможность для крупной компании – делать кадры самостоятельно. Наши университеты с этой задачей справляются не очень хорошо: кадров нужно больше, и они должны быть лучшего качества. Местные IT-компании обучают людей сами: кто-то объединился в группы, кто-то в одиночку.

Крупная компания будет вынуждена готовить кадры.  

– Насколько ульяновское IT-сообщество зависит от государства?

– Местное IT-сообщество от государство зависит слабо, поэтому на нём слабо отразятся экономические проблемы. Скажем, в Воронеже проходит конференция, в которую государство «влило» 15 миллионов рублей. У нас конференция проходит исключительно за счёт нескольких компаний. Если государство не даст денег в Воронеже, конференции не будет.

Есть сферы, в которых государственная помощь необходима. Та же самая культура – крайне необходимая обществу вещь. Люди остаются там и переезжают туда, где интересно. Та же история и с IT. Можно, например, создать подобный коворкинг-центр пополам с государством. Тогда можно будет заниматься только «движухой», не отвлекаясь на зарабатывание денег на жизнь.  

– Могут ли крупные местные компании сами объединиться в некую систему с общими составляющими?

– Компании, сидящие рядом, получают бонусы. Но до этого должны дорасти сами компании. Когда они перестанут переманивать друг у друга сотрудников, сядут рядом и скажут: «Давай мы арендуем этаж на двоих, переговорками будем пользоваться в коворкинге, создадим общий центр развлечений, конференц-зал».

И их работники будут сидеть в одном кафе, общаться, обмениваться опытом. Вернувшись в свои офисы, они расскажут коллегам, что в другой компании ту или иную проблему решают таким-то образом, у них всё хорошо, и можно пригласить их специалистов для решения нашей проблемы.

Для нескольких наших больших компаний это достижимо уже сейчас. Уровень зарплат в них примерно одинаковый, да и уровень вовлеченности очень высокий.

Эта атмосфера цепляет мгновенно, можно даже студентов рядом посадить. Они будут готовы на всё, скажут: «Я готов. Что учить?»