Гость клуба - Леонид Сурков. В шестидесятые годы прошлого века Леонида Суркова  знал, пожалуй, каждый  ульяновец. Дело в том, что он играл в хоккей с шайбой в качестве защитника ульяновского «Торпедо». Стадион, бывало, взрывался криками: - Сурок!!! Жми! Дави! ? Леонид «жал и давил». Проходит все - прошла и спортивная судьба. Как часто бывает, жизнь на изломе оказалась нелегкой. Сам Леонид краток: Трудные годы были, когда кончил играть. «Тьма и гибель. Голый среди волков. Не всякий рожден перенесть». Жена помогла. Затем пришла поэзия. О ней и о поэте Суркове  и его взглядах на роль поэзии мы еще поговорим. А пока - его стихотворные произведения. *   *   * БОРОД?НО   «Вот башни полудикие Москвы Перед тобой в венце из злата. Восходит солнце, но, увы, — То солнце твоего заката». Байрон.   Рассвет просигналил. Стучит барабан. Равняют ряды кирасиры. В их седлах Вальми, Аустерлиц, Ваграм Победно промчались по миру. ?х кони неслись по снегам и жаре, Роняя кровавую пену. ? вот впереди, Как большое каре, Поднялись московские стены.   Пылающий диск Фитилем пушкаря Зловеще зажегся над далью. ? русских штыков Голубая заря Блеснула решительной сталью.   «Приказ императора, маршал… Пора!» ? снова по первому знаку, Привычно поправив на них кивера, ?х вечность уносит в атаку… «Вперед! Не французами выдуман страх. За нашей спиной Пленный ветер. Штыки В опрокинутых нами рядах Укажут дорогу к победе».   ? грянула битва. ? с неба, дымясь, Осыпалась дня позолота. ? нужно с тем светом Держать теперь связь, Чтоб бросить в атаку пехоту…   Кровавой повязкой Набряк закат Над строем полков сомкнутым… «Ваше величество, Маршал Мюрат Сброшен опять с редута… Как дьяволы, русские… Сзади Москва… ?х небо уйти не заставит…» Но залпом в упор Бьют приказа слова, Зовущие к смерти иль к славе.   ? яростный ветер Сверкнувших клинков Несёт их за павшими следом. На кончиках русских Упрямых штыков ?х честь, ?х позор, ?х победа.   Мгновенья её Так тревожно близки, — Хоть тронь их… Но снова на бруствер Встают Бастионом суровым полки, Хрипя и ругаясь по-русски…   Вот горестным пеплом Своей тишины Осыпал сражение вечер. Свинцовые звёзды Летят с вышины Последним зарядом картечи.   Как кровью, Мундир темноты обагрён Пожарища заревом дальним. Взметнувшийся месяц Над ним занесён Разящей без промаха саблей.   В раздумье глухом ?мператор не спит. Безмолвствует верная свита… Не здесь ли Побед твоих гений лежит, Знаменами ночи покрытый?   Увы! Отбушует московский пожар, Падут непокорные стены. Но знай, что Россия зальет его жар В Париже водою из Сены.   ? что тебе утро? В приветствий словах Грядущего отзвук холодный… Зловещим костром отпылает Москва У старой палатки походной. ******* Растаял день в осенней мгле. ? вечер пьёт из луж дорожных Заката свет на той земле, Что в душу смотрит так тревожно.   Бог дал мне родиной здесь звать Леса, луга, небес истому, Всё то, что никому другому Так близко к сердцу не прижать.   ? никому так не любить Над Волгой эти вот картины, Где в сентябре грозят рябины Стихами душу мне спалить…   Как время, катится река ? вдаль уносит судьбы, годы. Забытым пугалом тоска Глядит с пустого огорода.   Люблю я родину мою, Люблю огни в речном просторе, Где золотую колею Луна, катясь, проложит вскоре.   Люблю, не мучась понимать, С чего в своих неловких песнях Так нежно хочется сказать Про эту простенькую местность,   Про неба невысокий свет, Дорог тележную усталость… Здесь проживи хоть двести лет, Мне этот край любить всё мало.   *   *   * Я люблю тот край и ту весну, Где орешник тянется к тропе, Где, штаны повыше подвернув, Сладкий дождик бродит по траве.   Я люблю те рощи и поля, Где ласкает душу запах трав, Где, как тесто, квасится земля, Пузырьками всходов задышав.   Я люблю в речах простых людей Грусть и радость немудрящих слов, Звонкий дым весенних тополей В половодьи солнца и ветров.   Светлый край берёзовых колонн! Надо ль славы и любви искать, Если пень любой в лесу — мой трон, Женщина любая — моя мать…   Я люблю тот край и ту весну, Где орешник тянется к тропе, Где, штаны повыше подвернув, Сладкий дождик бродит по траве.   *   *   * Ушла в седой дымок рассвета. Я даже вслед не поглядел. Давно судьбы занозу эту ?з сердца вынуть я хотел.   Так много нас с ней разделяло Необъяснимых спор, обид, В ней меня даже удивляло То, что по-русски говорит.   ? всё ж я целовал ей плечи, Когда над Волгой догорал В костре заката летний вечер, ? о любви стихи читал.   Она в ответ такую небыль Плела под фонарём ночным, Что мне порой луна на небе Казалась зеркалом кривым.   Но странно слов пустых обманы, Красивой, тонкой лжи грехи Мы с ней любили, как туманы Над спящей Волгой, как стихи…   Давно те ночи отсинели, Дорожкой лунной изошли. В душе других стихов метели То лето наше замели.   *   *   *   Пришла. Я только с ней лишь рад ?меть ни с кем не споря, мненье, Что всё ж любовь не результат, Не смысл, а вечное движенье.   О рифмах толки ей скучны. Смеётся, что в стихов витийстве Поэты только те нужны, Чья жизнь была самоубийством,   Что в нашей жизни балаган Нам кем-то со злорадной миной Был даже разума свет дан Замедленного действа миной.   Я спорю с ней, спасая честь Тех строк моих, что утверждали, Что в красоте лишь выход есть ?з тупика людских реалий.   Смеёмся оба… Но в глазах, В движеньях наших лживо-строгих Лишь нам понятный сладкий страх, Лишь нам понятная тревога.   ? я, их близкой бурей пьян, Тех глаз предгрозовые дали Спросил без слов, как капитан: «Вернёмся?.. » «Нет», — они сказали.   *   *   *   Предзорье. Покой. Благодать. Чуть светит костер вдалеке. Луны золотая печать Хранит тишину на реке.   Над темною водой листва Шепнет что-то сладко во сне, ? звезд голубая плотва Качнется в речной глубине.   Вздохнет, растревожит сирень Души позабытую нить. В такую вот ночь даже пень Захочет кого-то любить.   Ах, сердце! Люби, вспоминай, Но в том, что теперь позади, Мое утешенье — мой край, Что там ни зови, ни буди.   Люби его ночи и рань, Восходы и сумерек грусть... Да сгинуть мне в Тмутаракань, Я их не забуду, вернусь.   РУСЬ   Опять снегами золотыми Заносит осень мой порог. В ночи за далями глухими Цветет огней чертополох.   Темно и пусто в доме сонном. Лишь вишен мокрые кусты Затравленно и обречённо Глядят в окно из темноты.   Но скрипнет дверь ─ и мрак отпрянет, В углах пугливо хоронясь. Она войдёт, в глаза мне глянет, Как утра свет: «Бог в помощь, князь».   Платок развяжет. Улыбнется… О Русь! Века моих тревог! Нет, над тобой уж не взметнётся Аркан Батыевых дорог.   Пожар Москвы не вспыхнет снова В запалах пушек той войны, Когда Европа к Ватерлоо Шла по мостам Березины.   ? все ж какая боль нам будет? Какую примешь ты беду? Тевтон ли тишь твою разбудит, Чтоб на чудском сразиться льду?   ?ль, может, грянет голос зычный Под стук клюки: «Ужо я вас!» ? поведет тебя опричник Московской улицей в приказ?   А, может, вновь метелью бранной Дохнёт в окно твоё война, Чтоб всем высотам безымянным Оставить наши имена?   Не дашь ответа ты, не скажешь, Что там за полем впереди… Узлом судьбы моей завяжешь Платок заветный на груди.   СВЯТАЯ ЛОЖЬ   За то, чтоб жить мне и дышать, За хлеба горестную пайку Стирала жидким мылом мать С убитых на войне фуфайки.   В их страшной куче у стены, Покрашенной извёсткой белой, Так жутко были нам видны От пуль кровавые прострелы.   Мать с моим детством берегла Меня от грохота событий. Лишь боль в глазах её росла, Как пена красная в корыте.   ? вот однажды поутру, У всех живых прося ответа, Она в смертельную дыру Завыла: «Не с отца ли эта?»   У правды страшной на глазах Старик сосед нам лгал нескладно: «Мундир не с наших… немцам крах…» О, как тогда я верил жадно В святую ложь в его словах.   Стриж   Серый ненастный дождь. Осенний ветер гонит по улице Мокрую мёртвую листву. Холодно. Давно на юг к теплу Улетели стрижи, Но один почему — то остался. Весь день маленьким чёрным листочком Одиноко и обречённо Кружит в тёмном угрюмом небе, ?щет, зовёт кого-то… Душа болит… Весна, где ты?   СОЮЗ П?САТЕЛЕЙ Н. Благову. «К злодеям причтён». От Марка, 15–28. В Союз писателей задумал я вступать. Но их начальник нервно и поспешно Решил мне в челобитной отказать, Принамекнув, что бездарь я и грешник.   Как жаль!.. Но все ж стихам важнее тишь ? в ней ума и чувства взлет предельный. А то, не дай, Господь, подзалетишь В преторию да со статьей расстрельной.   К тому же, кто я в жизни был такой, ? чем фортуной жадной был увенчан. Я — только колокольчик под дугой Времен советских, только их бубенчик.   ? вот мне рок казенный объяснил, В лице начальства доказала муза, Что, коль Союза членом я не был, — Не быть мне и поэтом без Союза.   Да здравствует писателей Союз! Его крутые лозунги и флаги! Пусть он живет под сенью важных муз, А я уж так, — с бутылкою в овраге.   Суть дела не в стихах, что я сложил, Смеясь и плача в жутком мире этом, А в том, что в нём поэтом жил, ? что умру я в нём поэтом.