Клуб «Симбирский глагол». Ведущий клуба – Жан Миндубаев. Тема заседания: «Погоны  путеводные».   От ведущего.  Наша Россия – это такая страна, где каждый мужчина от рождения и до кончины ощущает себя, ну, если не воином, то хотя бы военнообязанным. Говоря образнее, любой российский мальчишка сызмальства как бы чувствует на своих плечах погоны... Мне довелось испытать это лет в девять-десять. Тогда шла  очень тяжкая, очень жестокая война с гитлеровскими фашистами. Фронт от нашей деревушки был за тысячу километров, но его атмосфера, его дыхание чувствовалось  ежедневно. ? не только потому, что нас, мальчишек, тогда уже в начальных классах разбили на отделения, взводы и роты, учили ходить на лыжах помногу, ориентироваться в лесу и так далее. Война была рядом с нами и в чисто бытовом, житейском смысле – в постоянном голоде, в грязной жизни (не было мыла, и всех мучила вошь); в нарастающей нищете и так далее. Но военное дело мы уже изучали, и в школе был даже военком. Мы многое уже умели: разжечь костер под дождем, переночевать осенью в лесу, найти еду на лужайках и возле речек... Наверное, из всех этих детских переживаний и родился спустя много лет цикл моих стихов... ====================================== ?з цикла «ЭХО ВОЙНЫ»   ЗНАК БЕДЫ Мне не было семи, когда явился ?стошный крик: «Война! Опять война!» ? стон такой деревней прокатился – В избе как будто дрогнула стена...   Мне стало девять... Голод. Вши. ? слезы. Отца на фронт призвал военкомат. ? скудные колхозные обозы Зерно увозят третий год подряд...   Мне семьдесят. ? многое случалось – ? счастье, и несчастья... Я седой. Но навсегда, навек во мне осталось: «Опять война!!!» ? страшный женский вой...     ЖЕРЕБЕЦ «ТУМАН» Я успел его живым увидеть – Жеребца по имени Туман... Племенной отец-производитель Обожал кобылок крепкий стан.   ?  на нем стоял табун колхозный – Он прекрасных жеребят творил. В сорок первом, осенью морозной, Увезли Тумана от кобыл.   Шла война. В проклятьях, в гневе, в стонах Мы страну спасали как могли. В тяжкий час сражений даже кони С нечистью последний бой вели.   Эх, Туман! Сражаясь за державу, Проходя войны смертельный ад, Слышал ли, как горестно заржал он – Табунок сироток-жеребят?     СЧАСТЬЕ ОТ СТАРЬЕВЩ?КА «Тряпье и шкуры собираю! Рога, калоши, медь, мослы!» Каким-то приглашеньем к раю Тот голос в моем детстве слыл.   Вон на телеге добрый дядя Себе на хлеб, на радость нам Сидит, дымит, на небо глядя Открыв волшебный чемодан.   В нем! Разбегаются глазенки: Крючки, свистульки, кружева, ?голки, пуговки, заколки – Ах, как кружится голова!   Бежим- мальчишки и девчонки- ? тащим   дяде всякий хлам... А он в дрожащие ручонки Волшебный дар положит нам.   ? нищета, и голод жуткий ?счезнут в этот сладкий миг... Вот почему – хоть на минутку!- Возникни снова, мой старик!   Жизнь и кусалась, и кололась... ? я хочу – ну хоть во сне! – Старьевщика услышать голос... Вдруг счастье он подарит мне?     МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ Два ведра молока. Десять верст до Лашманки. Волга. Пристань. Казань. ? колхозный базар. За день там молоко разберут горожанки – ? закупит крестьянка желанный «товар».   Ну, обутку детишкам. Себе – кусок ситца. А для дедушки пачку ядреной махры. ? счастливая вся на село возвратится Отдохнув хоть чуть-чуть от колхозной страды...   Это – сон наяву для колхозной крестьянки. Ее путь – тяжкий труд и пустой трудодень. У ней «паспорта нету». Какие гулянки По базарам колхозным? Что это за хрень?   Лишь в пределах района ты смеешь мотаться. Да и то – если это тебе разрешат – Сельсовет, председатель – а может и статься, По особому случаю – военкомат.   А детишки босые. Золою стирают – Мыла нет. Керосина. ?глы на шитье. Молочишко б продать... Да увы – не пускают За пределы родимой деревни ее...   ? тогда бабы тихо идут к тете Але. По секрету скажу – это мама моя. Как учительше, паспорт когда-то ей дали – Потому ей доступны иные края...   Два ведра молока в этом «рынкопоходе». Десять верст пешеходом. А там и Казань. Мать продаст – и вернется веселая вроде. А потом снова тронется в летнюю рань....   Вот таким заведен был тот «рыночный дворик»: Девять ходок – крестьянкам. Десятую – нам. Арифметику помню. ? горек мне, горек Тот стакан молока, что я пью по утрам...       БУРЕНК? НА ХОЛМАХ ?х пригнали откуда-то: странных Триста тощих трофейных коров... Одноцветных, коричнево-красных, Под заснеженный праздник Покров –   Уж давили фашиста к Берлину. Уж светилась Победа вдали, Когда пленную эту скотину В Маматкозино к нам привели.   Два веселых бывалых солдата С автоматами службу несли: Тех коров от зари до заката На холмах близлежащих пасли.   По предзимним, пустынным, бестравным, Где былинки сухие – еда, Это стадо бродило бесправно Под конвоем – туда и сюда...   ? рыдали колхозные бабы Видя этот дурацкий бардак: «Тех коровок… Удойных. Да нам бы! Ведь подохнут в колхозе! За так»…   Угадали крестьянские души. С голодухи, от жизни такой Оставались буренкины туши На холмах тех одна за другой...   Вот и все. Уже к Новому году Ни коров, ни веселых солдат... Две вдовы только... через полгода… Народили двух славных ребят.   «Фронт помог!» – так шутила, бывало Баба Нюра (ходила в лаптях) «Фронту-тыл!» – на себе испытала. «Тылу-фронт!» – со слезой на глазах...         СЕМЕНА КОНОПЛ? Сижу, читаю, удивляюсь – Дают «срока» за коноплю... А я – ну, ладно, уж признаюсь: Ужасно коноплю люблю.   В то лихолетье возле  школы Рос целый конопляный лес ? каждый шкет не для прикола В тот сумрак конопляный лез.   Нет, не за «дурью», ныне модной. Когда «конопель» вызревал Крестьянской пацанве голодной Он сил немножко прибавлял.   Мы семя конопли любили. На телогрейках, впопыхах, Таясь от взрослых, молотили Мы  ныне запрещенный злак...   Понятно, за такое дело Нас бригадир бы покарал. Ведь мы таскали каждодневно Колхозный «семяматериал»...   Не тетка голод... Нет, не тетка. Он нас на воровство толкал! Вот так играл дырявой лодкой Детей войны девятый вал...     РЖАВЫЕ ГВОЗД?  

«Гвозди бы делать из этих людей –

В мире бы не было крепче гвоздей...»

«Баллада о гвоздях»

Николай Тихонов.

Два молотка с деревянными ручками. Два пацана, кучка ржавых гвоздей... Старых, искрученных... Этими «штучками» В годы войны «забавляли» детей.   Нету гвоздей! Оторвали б с руками. Нечем пришпилить ступеньки крыльца... Вот и колотят весь день молотками Два отщавших голодных мальца.   Ржавые гвозди по улицам ищем. Роемся в свалках, в сараях на слом... В драных фуражках, как скудную пищу К тем «кузнецам» – малолеткам несем.   Гиря пудовая — вот  наковальня. Гвозди прямеют, их дедушка ждет. Он в Маматкозине многострадальном Плотником и доброделом слывет...   ?збы ветшают.  и.. косятся рамы,. Валится сгнивший загон для скота. Дедушка глянет на гвозди угрюмо, Проматерится. Вздохнет: «Маята!».   Но подлатает. Починит. ? к бревнам Доску прихватит – ну, так или сяк... Так и стояла в те годы деревня... Уж не на наших ли ржавых гвоздях?     ТРОФЕЙНЫЙ «ВАЛЬТЕР»   Под осень в нашей тихой деревушке Явились три больших грузовика. «За урожаем...» – всхлипнули старушки. «Солдаты голодают... Чай, война...»   Служивых разместили по избенкам. Откуда-то явился самогон. Гармонь безухажоренным девчонкам Сыграла вдруг забытый «вальс-бостон».   Запели и бабенки голосисто. Хоть вразнобой – зато от всей души. ? выяснилось, что артиллеристы Ребята очень даже хороши...   Пошли обмены: самогон – портянки; А коль денатурат – то сапоги. В конце концов не жалко и тальянку За бабкины крутые пироги...   Но тут возник какой-то странный шорох Хмельную разухабистость гася... Достали вдруг артиллеристы порох Нежданным соблазнением грозя.   Зажгли его. Горел он ровно, сильно. Для розжига печей – ну, в самый раз! Ведь третий год совсем без керосина Страдал по деревням крестьянский класс...   Тот порох взять крестьянка сильно рада б. Но где в ответ достать денатурат? В Ташевку, в спиртзавод, слетать бы надо... Но тут явился к ним старик ?гнат.   Он немца бил еще при «Николае». В делах военных был бо-о-льшой мастак. Достал бутыль. Стаканы заполняя, Он прояснил свою сверхщедрость так:   «Ну, солдатушки, хватит баб буравить! Я, чать, как вы – такой же фулюган. Я обязуюсь еще две поставить – Но если мне отцепите наган!»   «Зачем тебе? Курей стрелять ты будешь?» Замолкли все. А дед бойцу несет: «Вояка, мать!.. Ты еще хрен на блюде! А ежли фриц до сюда добредет!?»   Тут баба застегнула вдруг бюстгальтер. Сержант в мешок походный свой полез... «Держи, отец! Дарю трофейный «вальтер»! К тому ж с боезапасом он... Не без!»   ...Затем зерно покинуло деревню. Затем ушла войны зловещей тень. Затем скончался и старик тот древний... А «Вальтер», поди, ищут по сей день...     ПОГОНЫ Сосед пришел с войны до дома. Я помню, как в худой избе Прогнившей крытою соломой Он, выпив, ведал о себе...   «Не все обратно доползают... Легло там много… ?х не счесть... Везучий я, видать… Не зна - аю... Вот... не досталось в землю лечь...»   Жена у печки хлопотала. Еще не веря, что при ней Сидит живой – хоть и трехпалый Тот, кто любой родни родней.   ? набежавших ребятишек Он из заплечного мешка Конфеткой, пряником, игрушкой Всех поголовно угощал.   ? ждал я с тайною мольбою С надеждой: вдруг мне повезет? ? тут трехпалою рукою Мне дядя Леша достает...   Погоны! Новые! ? лычки На тех погонах поперек! «Бери, пацан!» Но по привычке Жена вдруг голос подает:   «Ты што? А ежели сгодятся? К тому же новые! Чай, сам ?шшо в них будешь красоваться Когда попрешься по гостям!»   ? тут-то выдал дядя Леха... Я не забуду этот рык! «Совсем  ты еднулась, дуреха?! Хоть я к погонам и привык –   Не приведи господь их снова Увидеть на плечах моих!!! Не плачь! Есть и тебе обнова – Трофейная. Я взял у них…»   ? шелком радужным, венчальным Он бабью глупость принакрыл... ? тут же жестом беспечальным Себе и ей сполна налил...   ...Гремел салют годиной оной. Надежд и слез катился вал. А я...я радостно  погоны На свои плечи примерял...