Яндекс.Метрика
Современный театр как поиск и загадка
15:2114 декабря 2015
ДрамтеатрКлуб «Симбирский Глагол». Ведущий Клуба – Жан Миндубаев. Тема заседания: «Театр как знаковое явление культуры». М?Р «УН?ВЕРА». ?нтересная дискуссия о театре недавно состоялась в медиацентре УлГУ. Ее участники: Борис Костишко – доктор наук, профессор, ректор УлГУ; Олег Самарцев – профессор, доктор наук, заведующий кафедрой; Наталья Никанорова – директор Ульяновского драмтеатра; заслуженный работник культуры РФ; Жан Миндубаев – собственный корреспондент «Литературной газеты», ведущий Клуба «Симбирский глагол».   От ведущего. Театр... Сколько замечательных слов сказано об этом явлении культуры! Как занимательна история Театра, как глубока и многопланова его драматургия, сколько изумительных артистов явил он миру, сколько у него приверженцев и восхищенных зрителей! Сколько талантов обрели себя именно в театре! ?стория появления, развития, становления Театра – это часть развития общей человеческой цивилизации. Его роль в судьбах актеров, зрителей, городов и весей поистине безмерна. Вот почему театр всегда в поле внимания зрителей, власти, телевидения, прессы и вообще народа. Обсуждают новые спектакли, судьбу и достижения артистов, проблемы и победы театрального «эшелона». Проще говоря, дискутантов много, театр живет, даря нам радость, побуждая к раздумьям. О сути дискуссии, состоявшейся в УлГУ, ее нюансах лучше всего расскажет стенограмма, которую, по традиции, я представляю читателям «Симбирского глагола». ? такой же традиционный призыв: читайте, вникайте, откликайтесь.  «Современный театр как поиск и загадка» О.Самарцев: – Начну с одного соображения, возможно, спорного. Трудно отрицать, что в советскую эпоху, которую я не идеализирую, состоялся некий расцвет театра. Несмотря на цензуру, всякого рода «репертуарные и выездные комиссии» публику покоряли многие театры. У касс знаменитого ленинградского БДТ, московских МХАТА, Театра на Таганке и многих других стояли очереди... Б.Костишко: – Разве только очереди? Мы, студенты МГУ, «бауманки», «политеха» и прочих московских вузов устраивали натуральные набеги на театральные кассы... Как говорилось на студенческом сленге того времени, «шли на лом». Потом обменивались билетами и смотрели, впитывали, наслаждались тем, что происходило на сценах… Мы искали в театре ответы на многие наши юношеские вопросы, мы отгадывали загадки, задаваемые нам театром, мы просто наслаждались игрой актеров. Ж.Миндубаев: – То есть, театр был для студенческого поколения как бы потрясением? Б.Костишко: – Ну, нечто подобное... Скорее, был неким откровением. О.Самарцев: – Наталья Александровна, а может ли стать таким центром «притяжения юных душ» наш Ульяновский драматический театр? Н.Никанорова: – Начну вот с чего. Мне повезло, я служу Ульяновскому драмтеатру с 1972 года. Тогда я стала помощником Веры Андреевны Ефремовой, замечательного главного режиссера. ?менно она — так можно выразиться – упорно и настойчиво вела наш театр в направлении, которое можно обозначить словами «Театр высокой драматургии». Затем эту линию развивал потрясающий главреж Юрий Семенович Копылов. ?менно в годы его работы наш театр и обретал те черты, те свойства, которые дают право именоваться ему серьезным явлением в российском театральном искусстве... Сколько было поставлено замечательных спектаклей, сколько успешных гастролей, сколько разных дипломов и прочих знаков нашей полноценности мы обрели в те годы! Б.Костишко: – ? не растеряли все это? Н.Никанорова: – Уверенно отвечаю: нет! Зритель это подтверждает. В Ульяновске появился зритель именно нашего театра, он смотрит Шиллера, Шекспира, Островского, Чехова и прочих великих авторов. Все это создает узнаваемый образ театра, узнаваемый не только в месте «прописки» нашего коллектива, но и за его пределами. Помню, как, приехав в Москву, в Минкульт РФ, даже удивилась словам: «Ах, это Ульяновск, театр Копылова, театр классики?» А по поводу молодежи... тут есть проблемы. Наш «главный» сегодняшний театрал – это человек среднего и выше среднего возраста. Что представить вниманию и суду молодого зрителя? Как привлечь его к театру? Нужны, в первую очередь, новые пьесы. Много читаю, но остановиться на сегодняшней драматургии трудно. А экспериментировать с классикой, переиначивать ее на некий «современный» лад как-то не очень хочется... ?щем репертуар для молодежи! ?щем формы и нюансы. Дело это непростое... О.Самарцев: – Проще говоря, трудновато с потрясениями? Но тут вспоминается Гамлет в исполнении Высоцкого. Сыграл — и взрыв! Способен ли сегодняшний театр на нечто подобное? Н.Никанорова: – Не могу ответить однозначно... Видела много очень разных интересных постановок разных театров. Часто бываю на фестивалях за рубежом. Но... только дважды удалось увидеть нечто, не дававшее мне уснуть. Б.Костишко: – Сегодняшние театральные «фокусы», которые мне не по душе, – это попытки сотрясать воздух или потрясать зрителя? О.Самарцев: – Может быть в сегодняшнее время, как говорится, не до высокого искусства. Может, артист голоден, ему просто нужен хлеб? Н.Никанорова: – Наш артист сыт. Он ищет в своей работе на сцене не фиглярство, а глубину, смысл, философию. Ж.Миндубаев: – Хочу напомнить историю. В России все губернские города имели некие знаковые приметы. Ну, обязателен был губернатор и его канцелярия, купеческое и дворянское сообщества, полиция и жандармерия и так далее. Это было везде. А вот университеты и театры были отнюдь не в каждой губернской столице. ? это определяло статус, лик, значимость того или иного города. Стал ли Ульяновский театр таким центром, который бы как-то мягко, изящно, достойно, с захватывающими постановками, даже с неким озорством, покорять горожан? Стал ли главным центром культуры? О.Самарцев: – Кстати, есть сведения, что Симбирский театр причастен к формированию труппы Малого театра в Москве. Это так? Н.Никанорова: – Да, в формировании труппы Малого были и актеры из Симбирской губернии. Точнее говоря, актеры из состава так называемых усадебных, помещичьих театральных коллективов. Б.Костишко: – Наталья Александровна, а как вы сейчас свой театр позиционируете? Н.Никанорова: – Как «непровинциальный театр в провинции». ? так нас воспринимают везде: и дома, и за границей. А мы часто выезжаем и за пределы области и за пределы России. Спектакли на нашей сцене очень высоко оцениваются и зрителями, и театральной критикой. Ж.Миндубаев: – Я когда-то был буквально «болен» театром БДТ в Ленинграде в «эпоху Товстоногова». Специально ездил на премьеры. В частности, мне были весьма по душе вампиловские драмы. ? я при этом понимал, каких усилий и каких затрат, нервных, творческих, интеллектуальных, финансовых, требует это совершенство на сцене... ? там мне думалось: любой театр "со знаком качества" должен иметь своим фундаментом прекрасную режиссуру, финансовое благополучие, великолепный актерский состав, достойных попечителей и так далее… А у вас, Наталья Александровна, все это есть? Н.Никонорова: – У нас есть имидж театра, в который едут поработать талантливые режиссеры. ?, как говорят привыкшие к немалым деньгам москвичи, к нам едут "работать за полцены". То бишь: не за слишком роскошные гонорары. А для того, чтобы поработать с нашими талантливыми актерами. Ведь у нас действительно уникальный коллектив, основной состав которого – это воспитанники незабвенного Ю.С. Копылова. Добавлю еще, что выпускники курса Кларины Шадько, который она ведет в УлГУ, составляют основу Смоленского драмтеатра. Вот так. Б.Костишко: – Я вспоминаю свои школьные годы... Поход в театр был тогда для нас и чудом, и нормой. Не просто развлекательным мероприятием, а образовательным дополнением к школьной программе. Нас водили в театр потому, что наши педагоги понимали степень воздействия театра на юные мироощущения. Сейчас детям театр, увы, заменяет экран телевизора. Но он никак не может конкурировать с живым восприятием, с живой атмосферой сценического колдовства. Не так ли? ? получается, что бесконечный видеоряд "телика" заменяет глубину театральной сцены. Вы с этим согласны? Н.Никонорова: – Эту проблему мы чувствуем, понимаем и пытаемся что-то делать. Зрительный зал нашего театра регулярно заполняют родители с детьми. Мы ввели в практику театральной деятельности специальные, как бы это поточнее выразиться, занятия, которые (как нам кажется) помогают избавляться детям от клипового мышления, от примитивной развлекаловки, от худосочного, примитивного, а чаще всего вредоносного влияния "ящика для дураков"... Говоря проще... Ульяновский драмтеатр не хочет, чтобы дети России росли дебилами. О.Самарцев: – Наталья Александровна, много ли в театре людей, которые могут задержать внимание зрителей. Я задаю этот вопрос в связи с одним чисто театральным действом. Как-то я смотрел спектакль, в котором играл великолепный артист Георгий Тараторкин. Так вот, по ходу действия он зажигает спичку, чтобы прикурить... ? тут партнер по сцене задает ему какой-то сложный вопрос. Тараторкин замирает с горящей спичкой, молчит... молчит минуту... вторую... ? тут спичка догорает и: «А-а! А-ах!» Крик боли. После спектакля спрашиваю артиста: – Это сценическая пауза, это игра? А мне в ответ: – Да нет, просто спичка догорела! Больно! А в ульяновском театре есть актеры, способные вот так «держать паузу»? Н.Никонорова: – Думаю, найдутся и такие. Но вот что хочу сказать. Публика меняется. У театра есть свои постоянные зрители. Таковых в любом театре, по статистике, всего-навсего чуть более трех процентов от всего населения... У нас таковые имеются. Мы не имеем дефицита зрителя. Сейчас даже в интернете пишут жалобы на имя губернатора, что люди не могут купить билетов, например, на бенефис Кустарникова. Я знаю своих зрителей в лицо. Мы незнакомы, но есть люди, которых можно видеть на многих спектаклях. Все равно это общность. Сейчас мы пытаемся приобщить молодежь. Сейчас у нас в постановке ?скандера Сакаева идет "Ромео и Джульетта". Он поставил спектакль совсем по-другому. Я вам очень советую посмотреть. Совсем по-другому решалась сцена их смерти. Это я к тому, что педагоги не приветствуют концепцию Шекспира... Старшеклассники и студенты ходят на спектакли неоднократно. Встречают актеров после постановки у служебного входа. Бум колоссальный. Есть и другие спектакли. К нам раз в полгода приезжает Евгений Гришкавец. Он очень любит у нас бывать. У него аншлаг, продажей билетов занимается его директор. Мы просто предоставляем свою площадку. Билеты на его спектакли стоят три-четыре тысячи. Молниеносно распространяются. Я всегда удивляюсь. Ну, никакой не ведется работы (в смысле распространения билетов), а полный зал. Но я вижу, что у него совсем другие зрители, с бритыми головами, с планшетами, которые открываются сразу, как только начинается спектакль. Весь зал с планшетами. Я смотрю на этих странных людей, их жен, молча удивляюсь.. О.Самарцев: – Что сегодня должен принести театр, чтобы я захотел туда пойти? Ж.Миндубаев: – Мне, кажется, что театр в сегодняшнем, не самом беспечном мире, где все быстро мелькает, изменяется, должен выполнять две функции. Зритель или, глядя на сцену должен до упаду хохотать, чтобы забыть весь ужас, который его окружает с утра до ночи, или, наоборот, не отрываться от действия на сцене, которая должна заставлять задуматься о жизни, в том числе, о своей. Если театр добьется этого уровня... Н.Никонорова: – Что значит добьется? Он уже выполняет эту задачу. Б.Костишко: – Если зритель не может оторваться от сцены, а не утыкается в свои планшеты, можно сказать, что театр состоялся. Театр – это особый вид искусства, тут только криком актера не возьмешь. Лет пять назад со мной реальный шок произошел, когда я пришел в Малый театр на спектакль "Горе от ума". Почти не было никаких декораций. Соломин играл Фамусова. Меня поразило, что текст был тот же, но смысл их был совершенно другой. Я был шокирован. Как можно говорить те же слова, но за ними скрывался другой смысл, который всегда вкладывался в них? Это было другое прочтение Грибоедова. Пошел на «Ревизора» – тот же эффект. О.Самарцев: – Я плохо знаю стилистику современного театра. Для меня театр – это то, что тебя уводит в другой мир, отвлекает от повседневности. Самым сильным театральным потрясением был для меня спектакль "Деревья умирают стоя" с выдающимися артистами Раневской и Пляттом. Это как раз тот случай, когда ничего и не могло быть. Были два человека, которые несли мне пронзительную, страшную, безжалостную искренность. ? я – тогда такой молодой человек – не могу оторваться от сцены. ? это удивительное проникновение юного человека в психологию человека совсем другой эпохи... Это и было для меня потрясением. Б.Костишко: – В физике это называется резонанс. Когда вы вошли в резонанс с тем, что происходит на сцене, – это и есть самое главное. В чем для меня состоит драма современного театра? В желании "выпендриться", сделать что-то такое, чем можно удивить публику. Кажется, уже перебраны все варианты, и тут начинается... Я - в некоторой степени - «персона, увлеченная театром»... ? с интересом смотрю самые разные интерпретации классической драматургии в разных театрах – и отечественных, и зарубежных. До сих пор помню свои  недоумения. "Дон Жуан"...  Действие  происходит в ... туалете. В  спектакле "Руслан и Людмила" часть действия происходит в публичном доме...там проститутки ездят на роликовых коньках... Может мы, как зрители, еще не дозрели до такой «продвинутости» на сцене? Ж.Миндубаев: – Не означает ли все это, что театр возвращается к своему родовому гнезду – на ярмарки на площадях? Б.Костишко: – Нет, нет. Они позиционируют себя как богоизбранные «творцы нового искусства». А проще говоря, безобразничают  на сцене, дабы прикрыть свою бездарность, или привлечь публику, до скандалов весьма охочую... Недавно я посетил пражский оперный театр, слушал "Кармен" Бизе. Прекрасные голоса. Но, на мой взгляд, совсем не в контексте по сцене бегали два трансвестита. Что хотел сказать этим режиссер. Там же Хосе в начале топил Кармен. А это к чему? О.Самарцев: – Вот видите сколько вопросов относительно новых форм в театре. А может быть это хорошо, что режиссер заставляет вас думать. Меняется общество и все вокруг нас?  Как, по-вашему, театр должен меняться, или публика подстраиваться под нее? Н.Никонорова: – Если бы от меня это зависело, то я нашла бы компромисс. О.Самарцев: – В чем бы он заключался? Н.Никонорова: – Одна из первоочередных задач театра – просветительская. Я не приемлю такой модернизм, когда на сцене появляются голые артисты, даже если это в театре  с великим режиссером Додиным, перед которым мы преклоняемся. Видеть, как в спектакле на сцене появляются тринадцать мужчин, которые совершенно голыми катаются в песке, потом моются под душем? ?ли король Лир голым проходит через зрительный зал?! Я не могу на это смотреть. Разве одетый артист сыграет хуже? В нашем театре такое невозможно. Также как мат и насилие. О.Самарцев: – Не кажется ли Вам, Наталья Александровна, что есть вещи, когда не надо бояться быть старомодными: скажем, университет, театр. Старомодность, не в смысле замшелости, а в смысле фиксации? Н.Никонорова: –  Кажется, кажется... Ж.Миндубаев: – Наталья Александровна, как я знаю, вы  закончили  Г?Т?С по специальности «театровед, экономист, организатор театрального дела». Вас, вероятно, учили менеджменту театра.  Так  ответьте, пожалуйста,  театр – это  производство? Бизнес? Чистое искусство? Н.Никанорова: – Скажу так: театру должен сопутствовать спрос. Но это не значит, что надо ставить только «развлекаловку». В основе успеха, прежде всего, уважение к зрителю. Ульяновский драматический театр всегда стоял на платформе театра высокой драматургии. ? зритель нас  полюбил, и  не только в Ульяновске. Мы давно заработали такой авторитет, что на конкурсные российские фестивали ездим за счет принимающей стороны и всегда занимаем  призовые места. Б.Костишко: – Театр будет жить и процветать всегда? Н.Никанорова: – Убеждена: театр  будет жить вечно, как и живое общение зрителя с актёром. Но  кто-то должен впервые привести ребёнка в театр. Потом он будет приходить к нам сам.