Что такое настоящая исповедь? Как к ней правильно готовиться? Сколько раз причащаться христианину? Обязательно ли у каждого верующего должен быть духовник? На эти и другие вопросы, касающиеся таинств исповеди и причастия ответил митрополит Симбирский и Новоспасский Лонгин.

– Владыка, наше время можно назвать временем частой исповеди и причащения. До революции к этим таинствам зачастую приступали только раз в год. Где золотая середина?

– Действительно, в то время всеобщим обычаем в России было крайне редкое причащение. О том, что причащаться раз в год – неправильно, в Русской Церкви говорили в XIX веке разные люди, в том числе и святые. Сейчас же маятник качнулся в противоположную сторону – звучат призывы причащаться на каждой литургии, на которой человек присутствует. Но это другая крайность, и это тоже неправильно. Многие духовно опытные люди советовали современным христианам причащаться раз в две недели. Плюс к этому — на большие праздники и в личные памятные даты. И мне кажется, что это оптимально для сегодняшнего человека.

– А как готовиться к исповеди?

– Вспоминать свои грехи. Есть очень много пособий для подготовки к исповеди с перечислением грехов. Они достаточно объёмны, иногда даже чрезмерно. Я бы выделил два хороших издания подобного плана: «В помощь кающимся» святителя Игнатия (Брянчанинова) и «Опыт построения исповеди» архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Но не нужно оттуда что-то выписывать и каждую исповедь повторять. Иначе можно утонуть в мелочах и повредить себе. Одна из опасностей при частой исповеди – максимальное погружение в мелочи, бесконечное самокопание. За этим можно потерять главное.

– Что такое правильная исповедь и что ею не является?

– Исповедь – это раскаяние в своих грехах и исповедание этих грехов перед священником, духовником. Это не оправдание, не объяснение, почему я так поступил или поступила, и по-другому нельзя было поступить, не обвинение других. Это не беседа. Не попытка взять благословение в каких-то бытовых, жизненных, семейных ситуациях. Это именно глубокое, искреннее раскаяние в своих грехах с твёрдым намерением больше их не совершать. Но люди тут часто путают, и бывает, что исповедь превращается в беседу и затягивается. Тогда, конечно, переживает и смущается и священник – потому что видит, что ещё стоят люди, которым он должен успеть отпустить грехи, – и остальные прихожане, стоящие в очереди на исповедь. И человек может обидеться, если этот разговор прервать: вот, вечно они торопятся, эти священники, всегда им некогда… Каждому пришедшему в храм необходимо внимание, но человеческие силы священника тоже не безграничны…

– Владыка, был случай, когда недавно родившей женщине, которая к тому же лежала с одним из детей в больнице, священник запретил причащаться в качестве епитимьи. Допустимо ли это? Что такое епитимья и для чего она нужна сейчас? На кого можно накладывать епитимью и на какой срок?

– Мне кажется, епитимью нужно давать только в том случае, если человек сам понимает, что ему это нужно, и об этом просит. Однажды в лавре, будучи молодым иеродиаконом, я зашёл в Троицкий собор поклониться мощам преподобного и в притворе увидел женщину, рыдавшую в голос. Оказалось, она не могла войти в храм, потому что один батюшка назначил ей такую епитимью – только стоять в притворе и плакать. Конечно, так делать нельзя.

– Многие священники почитают святого праведного Иоанна Кронштадтского. Он был известен тем, что совершал общую исповедь. Допустимо ли это?

– Подражать святым надо, это добродетель. Но подражать не во внешнем, а в чём-то более глубоком. Отец Иоанн служил в Андреевском соборе Кронштадта, и к нему на службу приходило по пять-семь тысяч человек! Не было другого выхода, кроме общей исповеди. Такая практика была применима и в советское время, когда в немногие действовавшие тогда храмы собирались в дни праздников тысячи людей. Но если на службу пришли 20-30 человек, зачем проводить общую, а по сути – формальную, исповедь? Это неправильно.

– Владыка, как быть с тем, что иногда священника воспринимают в качестве психолога?

– Я не видел положительных результатов практики, когда священник сам чересчур увлекается психологией. Да, мы – священники и психологи – работаем с одним и тем же – с человеческой природой. Но у нас разные подходы к сущностным вещам, к понятию греха. Святые отцы говорят о том, что грех – это искажение человеком естественных душевных сил. Грех – это то, с чем человек должен бороться, то, что он должен в себе изживать. Психология говорит другое: «Хочешь быть вот таким? Будь!». Всё нравственно нейтрально, всё можно. Это заманчиво для человека, легко. Поэтому лично я думаю, что мы с психологами стоим на разных позициях.

– Отношения духовника и чада строятся на послушании. Должно ли оно быть беспрекословным?

– Беспрекословное послушание естественно и возможно в монастырях, и то не во всех. Монах – это по определению человек, который пришел слушаться. Но мне кажется, что и семейные люди, если они христиане, тоже призваны друг другу творить послушание. Бывает, сталкиваешься с тем, что прихожане начинают спрашивать благословения у священника на какие-то мелкие бытовые дела. Духовник должен полагать этому предел, останавливать. За таким отношением чаще всего кроется нежелание и неготовность человека отвечать за свои поступки, безответственность, инфантильность. Другое дело, что и люди сегодня не готовы и не хотят слушаться. Как говорил болгарский старец архимандрит Назарий, которого я знал, большая часть людей идёт ко мне для того, чтобы я узаконил их беззакония.

– Можно ли иметь несколько духовных наставников?

– Это не полезно.

– Можно ли через духовника узнать волю Божию?

– Можно. Если человек верит в то, что духовник говорит не «от ветра главы своея», а по воле Божией. Но нужно быть готовым эту волю исполнить.

Беседовал иерей Владимир Маняков

Фото: Симбирская епархия