На рассвете 18 марта 1809 года спокойствие жителей Стокгольма было прервано известием: «Русские казаки у ворот!» Не только для горожан, но и для всего королевского двора Швеции это было подобно грому среди ясного неба. Все знали, что вот уже год их королевство находится в состоянии войны с извечным восточным соперником – Российской империей. Но война была где-то далеко, в Финляндии. Так откуда же тогда взялись под стенами Стокгольма русские разъезды? Почему в опасной близости от резиденции короля грохочет русская полевая артиллерия, а на Стокгольм катится лавина серых шинелей и гремит победное русское «ура»? Ведь Ботнический залив, отделяющий шведское побережье от России, надёжно скован льдом, русские корабли физически не могли пройти сквозь него и высадить десант!
Паника охватила шведскую столицу подобно пожару. Жители в страшной суете покидали город. Местная милиция спешно становилась под ружьё и готовилась к обороне. В довершение ко всему в придворной среде стремительно созрел заговор. Допустивший врага к столице Швеции король Густав IV был низложен. Пришедший к власти герцог Зюнгерманландский (Карл XIII) оценил шансы удержать столицу как «стремящиеся к нулю». Он поспешил прислать к русскому командующему Барклаю де Толли парламентариев с просьбой о перемирии. Мирный договор, подписанный между Россией и Швецией в 1809 году, принёс нашей стране всю Финляндию и стратегически важные Аландские острова.
Так откуда же у ворот Стокгольма внезапно появились русские войска, круто изменившие ход войны в нашу пользу? Вот что писал историк Русской армии А.А.Керсновский: «Переход по льду удался блистательно и по справедливости может считаться одной из славнейших страниц нашей военной истории. Над ледяной равниной замёрзшего Ботнического залива ярко блеснули имена будущих героев Отечественной войны 1812 года – Михаила Барклая де Толли, Петра Багратиона, названия полков, прославившихся потом на Бородинском поле и при Березине. То были грозные зарницы русской славы Двенадцатого года».
Последняя русско-шведская война, поставившая заключительную точку в споре двух держав за главенство на Балтике, началась 16 марта 1808 года. Тильзитский мир 1807 года с Наполеоном, довольно унизительный, но совершенно необходимый России, на время оградил нашу страну от угроз с Запада. В то же время сил армии, изрядно поредевшей, но испытанной в боях, хватало для решения территориальных споров с заносчивым северным соседом – Швецией. ?мператор Александр I не желал упускать такой возможности. ? 26-тысячная русская армия вступила на территорию Финляндии, принадлежавшей в те годы шведской короне. Поначалу дела на театре войны шли превосходно. Уже через два дня столица этой области Гельсингфорс (Хельсинки) открыла ворота русским войскам. А вскоре финский сейм обратился к императору Александру с прошением о российском подданстве. Блокированные в морской крепости Свеаборг совместными силами Русской армии и Балтийского флота, шведские войска после месячной осады выбросили белый флаг. Они сдали победителям 2033 ствола крепостной и морской артиллерии и несколько боевых кораблей.
На этом наши успехи в Финляндии кончились. Помимо «русской» партии среди влиятельных людей в этой стране существовала и сильная «шведская» партия. Её сторонники развернули в тылу русских войск партизанскую войну, создавая крайне мобильные отряды «шюцкора» (добровольцев), особенно затруднявших наши снабжение и связь. Русское наступление, естественно, сбавило темп, что дало шведам возможность подтянуть на театр военных действий 19-тысячную армию. В безрезультатных полевых сражениях и стычках с партизанами прошли для русской армии летняя и осенняя кампании 1808 года. Суровая в этих местах зима, отличающаяся высокой влажностью и трескучими морозами, развела противоборствующие стороны по квартирам.
?мператор Александр заметно нервничал. Война грозила затянуться, тогда как на западных границах России всё отчётливее проявлял себя грозный призрак наполеоновского нашествия. В этих условиях в голове императора, блестящего стратега, созрел дерзкий по своему замыслу план. От места дисклокации главных сил Русской армии в южной Финляндии до побережья Швеции простиралось водное пространство Ботнического залива с Аландскими островами на полпути. Зимой 1808-1809 годов они были покрыты толстым слоем льда. Об этом не раз докладывали разведчики русского флота, просчитывавшие возможность действий Балтийской эскадры против Стокгольма. Лёд делал морские пути временно проходимыми для полевых войск. ?мператор поручил провести акцию против столицы неприятеля не силами флота с открытием навигации, а немедленно, используя для похода через Ботнический залив пехотные полки, полевую артиллерию, казаков и гусар. Главнокомандующий русской действующей армией генерал Кнорринг отнёсся к «безумной затее» без всякого энтузиазма. Тогда непосредственное планирование операции было поручено генералу Барклаю де Толли, шотландцу на русской службе, который как истинный военный российской школы полагал, что невыполнимых приказов не бывает.
План Барклая предполагал стремительное выдвижение войск с зимних квартир и марш тремя колоннами по льду Ботнического залива с первоначальным захватом Аландских островов и последующим броском на Стокгольм. Шведская разведка, конечно же, заметит массовое движение русских войск. Но её гонцы будут добираться до своих по суше, а это изрядный крюк. А всех, кто попытается проскочить по льду залива, легко настигнут на открытом пространстве стремительные казаки. Говоря иначе, главным русским оружием в предстоящем сражении за победу должна была стать внезапность.
Заботами Барклая де Толли войска были тщательно подготовлены к маршу по ледяному пространству, продуваемому морозными ветрами. Солдаты получили под шинели безрукавки – душегрейки. Были сделаны изрядные запасы «полярного продовольствия», которое не замерзает на морозе – сухарей, сала и водки. Лошадей ковали специальными подковами с шипами. На колёса орудий и зарядных ящиков нанесли специальные насечки, чтобы они не скользили по льду. Повозок в поход не брали: каждый боец нёс на себе недельный запас продовольствия.
Русские войска в южной Финляндии были подняты по «генеральной» тревоге. Только вступив на лёд залива, офицеры раскрыли солдатам цель похода: «По мёрзлой воде пойдём, братцы!» Стокгольм добывать!» Впереди было почти 250 километров ледяной пустыни. Страшась идти на лёд, новобранцы, эти здоровенные деревенские увальни, ещё не отёсанные государевой службой, плакали. Суровые дядьки-унтера лечили их от страха отеческими зуботычинами. Но сами тихонько крестились втайне от солдат: «Спаси и сохрани на водах!» Три русские колонны – северная (пять тысяч человек и восемь орудий), центральная (10 тысяч и 12 артиллерийских стволов), южная (15 тысяч человек при 18 орудиях) – уходили навстречу изменчивой военной судьбе. ?х вели три совершенно разных человека: коренной русский дворянин старого рода генерал Шувалов, командующий экспедиционным корпусом – педантичный иностранец на русской службе Барклай де Толли и пламенный грузин, ученик Суворова, «лев русской армии», как его называли, князь Багратион. ?х объединяла и вела навстречу опасности присяга России, офицерская честь, общая судьба: командиры, как никто другой, понимали, что в случае поражения обратного хода не будет!
В сумерках поднялась лютая метель. Войска расположились прямо на льду. Прозвучал суровый приказ: «Костров не раскладывать, шалашей не ставить, часовым глядеть в оба – шведы начеку!» Солдатам выдали по чарке водки, но лютого холода она одолеть не могла. Солдаты подступили к Барклаю с вопросом: «Как же греться, ежели костров жечь нельзя?» Невозмутимый шотландец, деливший с подчинёнными все тяготы похода, коротко отвечал: «Можете прыгать!» Кавалериста, как известно, греет верный товарищ – его конь. У пехотинцев оставался только один шанс выжить – теснее прижаться друг к другу. Между тем впереди было ещё пять таких ледяных ночёвок!
… На Аландские острова, вспомогательную базу шведского флота, колонна Багратиона навалилась с яростью иззябших людей, рвавшихся в тепло. Шведские моряки, спокойно несшие службу на вмёрзших в лёд до весны кораблях и удалённой от войны крепости, глазам не поверили, когда по ним с залива ударила русская полевая артиллерия. Дело решила штыковая атака Севского и Новгородского пехотных полков: кто же не знает, что в рукопашной русский страшен и в ней ему равных нет! Впрочем, сопротивление было недолгим. Потери составили не более 100 человек убитыми и ранеными с обеих сторон. Зато пленных оказалось в избытке – около трёх тысяч человек. Пытавшихся убежать по льду шведов ловили казаки и гусары-александрийцы. В это трудно поверить, но в Стокгольм с известием о падении Аланд не прорвался ни один человек.
Перед вступлением на шведский берег все три колонны объединились под командой Барклая. Полковые священники сослужили молебен. На твёрдой земле русские воины воспряли духом, словно и не было недельного ледяного перехода. Они неудержимо рвались в бой: для окоченевших людей это было не только сражение за победу, но и за тепло в шведских домах, а значит – за жизнь! Только за неполную неделю состоялось пять сражений. Пытаясь сбросить русских обратно на лёд залива, шведы отчаянно подтягивали из глубины страны все доступные силы. Русские войска выстояли! ?х трофеями стали более семи тысяч пленных и 30 орудий. Главные силы наспех собранного врагом корпуса, зажатые как клещами между колоннами Барклая и Шувалова, сложили оружие. В это же время авангард Багратиона, состоящий из Александрийского гусарского, Бугского казачьего и Могилёвского пехотного полков под командой кавалерийского генерала Кульнева, достигли Стокгольма. Они перерезали сообщение шведской столицы, вызвали там переполох и принудили шведский двор к мирным переговорам без предварительных условий.
Впереди было испытание русского народа наполеоновским нашествием ...
Виктор Никитин
Фото из открытых источников
