***
В январе 1942 года стояли суровые морозы. В село Новая Майна приехал ГАЗ «полуторка», в открытом кузове которого, закутанные в одеяло, сидели дети. Они были настолько слабы, что не могли самостоятельно выбраться из заледенелого кузова грузовика. Замёрзших и больных детей привели в бывший дом местного помещика, накормили и обогрели. Так началась история ныне почти забытого детского дома, который на протяжении 11 лет давал кров детям из блокадного Ленинграда и оккупированной Белоруссии, чьи судьбы покалечила война.
Три года назад единственной информацией, подтверждающей существование в те годы детского дома в посёлке Новая Майна, была небольшая экспозиция в поселковом Музее боевой и трудовой славы. Именно основатель музея и краевед Анна Кохно рассказала руководителю местного объединения юных журналистов Зое Ерофеевой о том, как жители села помогли ребятишкам выжить.
«Мы с молодыми журналистами решили восстановить и увековечить историю детского дома, – рассказывает Зоя Ерофеева, показывая толстую папку, в которой хранится вся добытая информация. – Для начала мы провели опрос жителей и убедились, что большинство из них ничего не знает о существовании детдома».
Зоя Ерофеева обращалась в различные инстанции, однако никто не смог предоставить сведений о работниках и воспитанниках детского дома. Все имена, фамилии и фотографии, обнаруженные в ходе исследований, были получены благодаря воспоминаниям жителей села.
Всё лучшее - детям!
Очевидцы вспоминают, что воспитанникам выделили три лучших в посёлке дома. Время пощадило их – все три постройки стоят по сей день. В одном из них живут две семьи, в другом располагается администрация посёлка. Третий, спроектированный ещё до революции пленным австрийцем и выстроенный местными мастерами для помещика Михаила Лепёшкина. «Жители много помогали детям, – рассказывает Зоя Ерофеева. – Кто еду носил, кто валенки подшивал. Держались друг за друга всем посёлком, благодаря этому никто из воспитанников в те годы не умер». Колхоз выделил детям быков, на которых они возили воду и дрова. Была у них своя баня, свой огород, который впоследствии приписали к школе. За работу в колхозе детям давали семечки и горох. Ребята пололи лесопосадки, зарабатывали свои первые деньги.
Воспитанники помнят...
На одну из воспитанниц детского дома – Серафиму Васильеву, жившую в Санкт-Петербурге, – инициаторы проекта вышли благодаря воспоминаниям пенсионерки Галины Самаркиной, всю жизнь прожившей в Новой Майне, которая поддерживала с ней связь.
Из письма-воспоминания воспитанницы Новомайнского детского дома Серафимы Васильевой: «В село Новая Майна нас привезли в январе 1942 года, на открытой «полуторке», покрытыми одеялами. Когда нас сняли с машины, мы не могли идти, потому что сильно замёрзли, ослабли от голода и болезни. Лично я болела тифом. Хорошо помню, когда мы умылись, нам на обед подали горячую картошку в мундире и даже дали хлеба! А чай мы тогда пили с сушёной морковью и тыквой, которые принесли для нас сельчане. С этого памятного дня и началась моя жизнь в нашем селе, в котором я прожила почти 9 лет. Мы жили, учились и работали. Нашими воспитателями были молодые учителя и те, что приехали с нами. Но последние после окончания войны сразу разъехались, а с нами остались местные».
В 1950 году Серафима Васильева вернулась в Ленинград, откуда была эвакуирована и осуществила свою мечту: стала воспитателем детского сада. Но многие дети так и остались в Новой Майне, продолжая работать на благо села. Эдуард Игнатьев проработал в посёлке всю жизнь. Работа тяжёлая – на земле, водил трактор, комбайн.
«Ему уже больше 80 лет, а все до сих пор зовут его Эдик – по старой памяти, – рассказывает Зоя Ерофеева с улыбкой. – Но детство у него было очень трагичное». Маленький Эдик жил в Витебске. Когда началась война, его отец сразу ушёл на фронт, мальчик остался с матерью. Как-то раз, пойдя проведать соседку, мама сказала ему подождать на улице, а сама зашла в дом. Мальчик ждал и видел, как на этот самый дом падает бомба, мать погибла у него на глазах. Эдуарда переводили из одного детского дома в другой. По дороге в Новую Майну, его разлучили с братом Александром.
«Нас с братом разлучили. Он был дошкольник, и когда нас везли через Куйбышев в 1946 году, его оставили в дошкольном детдоме, а меня привезли в Ульяновскую область», – вспоминает Эдуард Игнатьев. Братья всё-таки нашли друг друга, оказалось, что Александр так и жил в детдоме в Куйбышевской области. Вместе они решили найти отца – и нашли! В бою его контузило, но он выжил и жил в Витебской области. Брат Александр вернулся в Белоруссию, а Эдуард остался в Новой Майне. На вопрос, почему не уехал из посёлка, Эдуард Игнатьев весело воскликнул: «Да куда же я денусь! После детдома окончил школу механизации в Старой Майне. Хотели меня отправить в Саратовскую область, но я отказался. В 1954 году поехал на целину, через год призвали. После армии вернулся в Новую Майну, стал шоферить. Так и проработал здесь всю жизнь». По инициативе Зои Ерофеевой в юбилей снятия блокады Ленинграда и день 60-летия детского дома, состоялось открытие мемориальной доски, надпись на которой гласит: «В этом здании с 1942 по 1953 годы находился детский дом для детей, эвакуированных из блокадного Ленинграда и Белоруссии». Эдуард Игнатьев сначала не хотел идти, боялся тяжёлых воспоминаний, но потом согласился. Говорит, вернувшись домой, долгое время был сам не свой.
«Детдомовский зять»
У коренного жителя Новой Майны Николая Карпеева о детском доме сохранилось множество воспоминаний: там жили его друзья. Сельские ребята дружили с детдомовскими, приглашали их к себе домой, подкармливали яблоками, огурцами и картошкой, да и сами часто у них бывали, играли вместе в «гулюкушки» – так они называли прятки.
Из воспоминаний Николая Карпеева: «У сестры моего дуга Лёшки Зубрилина в детдоме были подружки. И мы всегда ходили туда втроём. Я тогда был учеником в швейной мастерской. Как-то сразу я подружился с Аней Кузьминой, мне она очень нравилась, и другие девчонки как бы перестали для меня существовать. А Лёшка встречался с подругой сестры – Шурой. Кто-то из сотрудников с лёгкой руки в шутку окрестил нас «детдомовскими зятьями».
До 1951 года Николай Карпеев работал в сельской швейной мастерской, а Аня, окончив семь классов, уехала с девочками в город Приволжск Ивановской области учиться на ткачих. Вскоре Николая призвали в армию, служил он в Германии, с Анной регулярно переписывались, обменивались фотографиями, одна из которых до сих пор стоит у Николая Карпеева дома на серванте. Чтобы вырваться из Иваново, Анне Кузьминой посоветовали пойти учиться на строителя. Так девушка отправилась в Кострому. Тем временем служба Николая Карпеева закончилась, Анна приехала домой в отпуск.
Из воспоминаний Николая Карпеева: «Я сам шил друзьям фуражки, укорачивал одежду. 3 октября 1956 года мы с Анечкой решили расписаться. Ей не пришлось уезжать по распределению, отрабатывать три года после учёбы. Вместе мы счастливо прожили 53 года, вырастили дочь Людмилу и внука Алексея. Много лет моя Анна возглавляла партийную организацию ковровой фабрики, даже ездила в Москву, в министерство «выбивать» для предприятия газ». Анна Карпеева мечтала, чтобы у внука был диплом о высшем образовании, и он его получил, окончив ДИТУД. 9 апреля 2009 года её не стало... Николай Карпеев вспоминает, что до последних дней она носила сшитые им по заказу береты: «Мне кажется, что моя Анечка была и остаётся одной из самых красивых и обаятельных женщин посёлка».
Из всех детей, прошедших через Новомайнский детский дом, Зое Ерофеевой и юным журналистам удалось восстановить имена лишь 120-ти. Часть учётных документов была утеряна, часть была найдена на чердаке в бывшем доме бухгалтера, а часть пошла на растопку в пожарном отделении посёлка. Собрав и систематизировав всю информацию, ребята вместе с Зоей Ерофеевой создали проект «Спасённые дети войны» и представили на областном конкурсе «Я – гражданин России», войдя в десятку лучших.
«Мы проделали большую работу, но впереди ещё больше. Мы завершаем работу над видеоматериалом, который собираемся отправить на передачу «Жди меня», – рассказывает Зоя Ерофеева. Ребята, принимавшие участие в поисках, относились к своей работе с интересом и в какой-то мере с трепетом. Расспрашивая односельчан, показывая им пожелтевшие снимки, молодые журналисты осознавали, что их деды и прадеды здесь, в глубинке, далеко от стрельбы и взрывов, спасали жизни «детям войны».
