Клуб "Симбирский глагол". Ведущий Клуба – Жан Миндубаев. Тема заседания: Памяти Героя труда.

МАРЬ?НА РОЩА

Походка у Марии Николаевны была чисто деревенской: шагает нешироко, а споро. Поначалу кажется: обойти ее ничего не стоит. Но вот уж тянет присесть на обочине, передохнуть. А хрупкая с виду женщина все топает да топает по проселку... Путь неблизок — десяток километров. Да для сельского жителя привычный. В Сосновке — родной деревне Марии Николаевны — иная крестьянка обронит небрежно: «Пойду, до райцентра сбегаю». Словно на чашку чая к соседке заскочить хочет. А до райцентра — поселка Майны — считай, пятнадцать верст. Однако до нынешним временам кто мерит землю шагами? Кругом колеса, моторы, быстрое движение. Мария Николаевна такое убыстрение жизни приветствовала. ? даже сама к механизации имела определенное отношение, о чем будет сказано несколько ниже. Но иногда непрочь вот так, пешочком, пройтись: «Привыкла: на моей-то дороге не шибко разгонишься». У каждого человека на земле — своя дорога. Для одного и экзотические мировые столицы — лишь привычные пристанища на житейских перекрестках. Другой бороздит моря и океаны. Третьему уготована судьба первопроходца в таежных дебрях. Четвертый всю жизнь прошагал по родной улице от дома до заводской проходной — и тоже не чувствует себя обделенным. Главная дорога Марии Головачевой была — вот этот проселок, от Тагая до Майны, в пределах одного сельского района. Проселок как тысячи других. Одна особенность, не главная: тянулся он с юга на север по сорок восьмому меридиану. Вторая, главная: дорога то ластится к лесной опушке, то незаметно взбегает на холмик в молодых сосенках, то серым шнурком тянется вдоль лесополосы, зеленым мечом рассекает степной ветер-сушняк... Мария Николаевна Головачева — лесоводом была. Четверть века она сажала и выращивала леса в Майнском районе Ульяновской области, неподалеку от мест, где лесостепное Поволжье встречает южные суховеи. Занималась несложным на первый взгляд ремеслом, в котором горячая преданность земле соединялась с великим терпением, а романтика — с практической целесообразностью. Весь смысл незаметной и негромкой работы Марии Николаевны, ее ценность и значимость нельзя, вероятно, осознать в единый миг. Тут нет ни эффективных рекордов, ни поражающих технических достижений, ни шумной и быстрой славы. Лесоводу не всегда дано насладиться результатами своего труда. В любой профессии есть свои трудности, которые надо одолеть. Людям, посвятившим себя разведению лесов, надлежит победить в первую очередь время, обыденность. Человеку крайне важно видеть результаты своей работы: для улучшения ее, для осознания целесообразности собственной жизни, для самоуважения. ? многие занятия на земле эту возможность предоставляют. Хлебороб снимает урожай ежегодно. Нынешний архитектор увидит задуманный город наяву. Гидростроитель празднует свою победу на берегу покоренной реки. Рабочий провожает за заводские ворота машины, станки, приборы. В каждое из этих изделий вложен его труд и труд его товарищей. Даже сложнейшие научные идеи — и те ныне реализуются относительно быстро. А лес растет, увы, все так же медленно. Его не коснулась научно-техническая революция. Однажды по телевизору показывали фильм о возможностях нашего времени, о его спрессованной энергичности. В начале ленты была снята молодая березовая рощица, около которой создавался городок. Потом зрители смогли увидеть, как за считанные годы на пустырях выросли светлые кварталы, поднялись заводы-гиганты, побежали с конвейера машины... А в заключительных кадрах операторы снова сняли березки. Деревья почти не изменились — лишь чуть-чуть вытянулись... Марии Головачевой повезло. Неподалеку от родной Сосновки красуется великолепная роща. «Марьина», — говорят о ней. Мария Николаевна сажала деревца. ? ей было радостно видеть над головой зеленые кроны в синеве. А вот под сень сосновых рощ, березовых колков и дубрав, которые закладывала, войдут уже другие... Да, другие. ? на деревьях не будет табличек с надписью: «Посажены тем-то...». Лесовод поистине трудится для потомков. В Волжско-Камском заповеднике мне довелось видеть роскошный ботанический сад. Сажали его в 1921 году, в Поволжье, буквально вымиравшем от голода, в те дни нашлись люди, думавшие о будущем. Вспомнит ли нас кто-нибудь? Не нас вообще, а персонально, поименно? Эту мысль осознать и победить не бездумным бодрячеством, а целенаправленной деятельностью всей жизни может только сильный человек, оптимист. Не потому ли так философски   была спокойна Мария Николаевна к повседневным мелочам быта? Не отсюда ли ее для многих странная неприхотливость: «Я почти всю жизнь в деревеньке прожила и ничего другого не желаю!» Не оттого ли скромность до застенчивости, простота и постоянная готовность к доброму слову и к доброму делу? Приметна была в характере Марии Николаевны и та ясность, духовная умиротворенность, которые, как заметил однажды большой знаток и любитель русских лесов ?ван ?ванович Шишкин, являются непременным условием счастья, присущи людям удачливым. Но жизнь Марию не баловала. Не любительница была  рассказывать, она о себе скупа была на слово: «Мне жизнь под ноги скатерть-самобранку не стелила». Только и всего. Но за этими словами — и трудное детство, и скудный хлеб военных лет и ранняя работа на селе. ? труд, труд, труд с зари до зари. «Это ведь у вас, в городе, нормо-часы. А у нас как ручьи загулькали под сугробами — так и страда началась. ? опять до снегов». Правда, о лесоводах принято говорить иногда возвышенно: дескать, творят зеленое чудо... Поднимают деревья к звездам... Как бы красиво это ни звучало, труд их наполнен обыденностью, непритязателен. Вот смотрите, на старой вырубке в апреле — десяток женщин, сапоги резиновые по колено, ватники затерты, платки низко на лоб повязаны — копошатся с нехитрым инструментом возле крохотных саженцев... Это и есть лесокультурная бригада, это и есть — «творят зеленое чудо...». Нелегко же дается это чудо, нелегко... Работа — единственно возможное и естественное состояние человеческой натуры. Еще голенастой девчонкой посадила она свое первое деревце... А сколько теперь их тянется к солнцу? Как-то в лесничестве прикинули: на счету Головачевой гектаров пятьсот, не менее... Это труд огромный, если учесть, что «на уходе за лесокультурами уровень механизации составлял меньше пятидесяти процентов...», как сообщает справка. ? еще: крошечный сосновый росток требует персонального ухода в течение семи лет... Лишь потом его можно доверить матери-природе. Мария Николаевна — Герой Социалистического Труда. ?ной раз сама профессия предопределяет этот героизм, вроде бы даже предполагает его. Моряк дальнего плавания, космонавт, шахтер, геолог, пограничник, авиаконструктор — чувствуете привкус героизма, необычности, не правда ли? Загляните в документы. Чем, скажем, занимались Мария Николаевна и ее подруги в 1974 году? Высадили шестьдесят гектаров лесополос и тридцать гектаров саженцев по разным неудобьям и приовражьям. Ухаживали за посадками в сосновом питомнике. Это еще двенадцать гектаров. А что за словами «сажали, ухаживали»? Тяжелая, в основном ручная работа. Копать, копать, рыхлить, срезать. ? так изо дня в день, из года в год. Безостановочно передвигаться по той самой проселочной дороге, что причастна повсеместно к лесу. Тут не только творческий поиск, новации разные (хотя был в жизни Марии Николаевны случай, когда она предложила использовать для посева семян сосны обыкновенную сеялку и потому, по словам директора лесокомбината, «посадки подешевели, увеличилась эффективность труда»). Тут неутомимая способность и желание повторять многократно одни и те же действия, повторять неустанно и упорно. Деревце, проклюнувшееся из семени, слабо и беспомощно, точно дитя малое, боится всего: и жары, и дождей, и коровьего копыта, и малой личинки вредителя... Да и после того, как вытянется молодняк, войдет в силу — подрост подстерегают всякие напасти: сосну лось поедает, липу турист на колья для палаток переводит, березу бракодел под банные веники приспосабливает. Пригляд нужен постоянно. Марии Николаевне и ее коллегам дел хватало: в средней полосе всего сто семьдесят дней в году растет дерево, надо помочь ему быстрее окрепнуть, расправить крону. К радости нередко примешивается грусть. Лесоразведение не похоже, скажем, на огранку алмазов. Чем больше трудится ювелир, тем богаче коллекция. В лес ведь с двумя инструментами идут, с двух концов заходят. Один с лопатой: сажать да холить. Другие — с топором: рубить. ? без этого нельзя. А каково лесоводу, если и сердцу — даже постороннему — больно. Не зря же: Плакала Саша, как лес вырубали. Ей и теперь его жалко до слез... Как-то подоспела пора рубить тот ненаглядный сосновый бор невдалеке от родной деревеньки, который сажала Головачева по голым песчаникам еще в первую послевоенную весну. — Память не дым, а глаза щипало, — чистосердечно признавалась Мария Николаевна. — Нет, не трудов моих жалко было. Дерево жалела: оно для меня живое... Мы уже попривыкли к словам: «дерево живое» до такой степени, что произносим их механически, ничего особенного при этом не ощущая. Можем даже заметить об удачной поделке, о музыкальном инструменте: мол, в них живет дерево... Для Головачевой сосна, береза или хлопотунья-осина существуют, пока тянутся к солнцу, пока разговаривают с ветром, пока корнями держатся за родную землю. Егор Прокудин в «Калине красной» говорит березкам: «Сестрички мои...» Мария Головачева могла бы сказать: «Мои дети...» ? в этом нет фальши или кокетства. Не только потому, что она пестовала и нянчила бессчетные деревца и впрямь, словно несмышленышей... Мария Николаевна — без преувеличения — отдала им, живым березкам, соснам, кленам, большую часть душевного тепла и сердечной привязанности, отпущенных на долю человеческую... Сложилась ее жизнь гак, что не довелось завести своих наследников. Но не оскудением души и сердца, а щедростью и добротой поражала эта невысокая, молчаливая женщина всех, кто рядом с ней жилт, грудился... Не представляю ее корыстной, солгавшей, расчетливой или безучастной к чужому горю, равнодушной к общей радости. Наверно, еще и это послужило причиной того, что выделялась она среди многих людей: и трудолюбивых, и добрых, и щедрых, и порядочных. У Головачевой эти качества слились неразрывно, даны ей все сразу. Коллеги высоко чтили ее не только за профессиональное мастерство, цеховую квалификацию, но и за то ощущение нравственной чистоты, которое постоянно проявлялись в поступках, словах и помыслах Марии Николаевны. Почему именно она стала Героем Труда? Мне кажется, Золотой Звездой отмечена была не исключительность, непохожесть на остальных, яркая индивидуальность. Скорее — соединение черт типичных, широко распространенных, характерных для многих людей труда. Но черт — лучших, достойнейших, светлых. А впрочем, не является ли такое сочетание как раз и главной особенностью личности заметной, необычной, достойной подражания? «Большое видится на расстоянии», — заметил поэт. Да, нужна дистанция во времени и в пространстве, чтобы осмыслить истинные масштабы происходящего. Хрупкость и беззащитность двухлетней сосны различимы с высоты человеческого роста. С птичьего полета, из окна самолета ясно видно, как за многие века обеднела лесами земля-матушка. Благодаря стараниям Марии Николаевны и ее сподвижников по труду на сотнях тысяч гектаров ветер ерошит листву саженцев. Понадобится почти полстолетия, чтобы эти молодые побеги стали лесом, наполненным птичьим пением, грибным запахом и солнечными бликами, лесом, который расскажет иным поколениям о той благородной и нелегкой работе, которую выполняла на земле одна из наших современниц — Мария Николаевна Головачева. Радостно, что мы смогли оценить красоту ее жизни и дела сегодня.